Как моя свекровь попала в больницу «с сердцем», а вернулась… с ребёнком
С Вовой мы женаты уже семь лет. Познакомились в Питере, в университете — жили в соседних комнатах общаги. Он вечно таскал из дома полные сумки еды — соленья, варенье, пироги. Его мать, Тамара Семёновна, стряпала как волшебница и, видимо, свято верила, что её сын не должен знать, что такое голод.
Когда Вова сделал мне предложение, первым делом повёз знакомиться с матерью. Я немного дрожала, но между нами сразу возникла тёплая душевная связь. Тамара Семёновна оказалась мудрой, доброй и с лёгким характером. Она родила Вову в 19, а через полгода осталась вдовой. Но не сдалась. Подняла сына одна, вырастила настоящего мужчину, без злобы на судьбу.
Работала на трёх работах, чтобы ни от кого не зависеть и дать сыну всё. Мужчин в её жизни больше не было — некогда. Когда я впервые её увидела, ей было 42, но выглядела она лет на 35 — стройная, ухоженная, с блеском в глазах и острым языком.
«Ну вот, теперь ты будешь смотреть за моим сорванцом», — усмехнулась она, когда мы объявили о свадьбе.
Мы с Вовой окончили университет, сыграли свадьбу и остались в Питере — он устроился в солидную фирму. Свекровь сразу дала понять, что не станет нам мешать: мол, привыкла к самостоятельности, живёт в своём ритме, в опёке не нуждается. Сняли квартиру неподалёку от неё, в десяти минутах на автобусе.
Тамара Семёновна иногда заглядывала к нам — всегда с гостинцами, при параде, с улыбкой. Никогда не лезла с нравоучениями, но если спрашивала — давала дельные советы, хвалила мои блинчики, даже предлагала помочь с уборкой. Свекровь — просто сказка.
Мы часто заходили к ней: она звала на чай с вареньем, просто поболтать. У неё была куча подруг, и она вечно куда-то мчалась — то на выставку, то в кино, то просто на прогулку. Полная жизни, энергии. А когда родился наш Алёшка, свекровь стала для нас ангелом-хранителем — показывала, как пеленать, как купать, качала коляску, давала мне выспаться. Потом даже забирала его из садика, если мы задерживались.
Но однажды она пропала. Несколько дней — ни звонка, ни сообщений. Я беспокоилась, но Вова сказал, что мама звонила ему — уехала к подруге в Гатчину на пару недель. Всё нормально. Удивилась — почему не предупредила? Не в её стиле. Ладно.
Связь была только по видеозвонкам. Просила показать внука, но сама в камеру не попадала. Шутила, отнекивалась. На мои вопросы отмалчивалась: «Да ладно тебе!»
Как-то раз я дозвонилась — трубку взяла сама Тамара Семёновна и неожиданно сказала: «Я в больнице, сердце барахлит». Я испугалась. Предложила приехать, но она отказалась. «Как выпишусь — созвонимся, тогда и увидимся», — сухо бросила она.
Прошло несколько дней. Вечером она позвала нас к себе — сказала, есть новость. Приехали. Дверь открыл… незнакомец. Я онемела. А за его спиной стояла Тамара Семёновна. Сияющая. И… с младенцем на руках!
«Знакомьтесь, это Семён, мой муж. А это — наша дочь, Лиза. Простите, что молчала. Боялась, что не поймёте. Мне 48, и я не знала, как вы отреагируете. Но теперь, когда всё позади — хочу, чтобы вы стали частью нашей новой семьи.»
Я опешила. Но потом увидела в её глазах ту же любовь и теплоту, что когда-то, когда она вручала мне Вову. Подошла, обняла её и сказала: «Вы заслужили счастье. И мы рядом, как вы были с нами.»
Теперь я помогаю ей с маленькой Лизой так же, как она помогала мне. Гуляем вместе, смеёмся, печём пироги. Теперь у нас две семьи, но одно большое, тёплое сердце на всех. И, наверное, это и есть настоящее чудо — любить, принимать и жить, вопреки возрасту, стереотипам и страхам.