Дневник. Шокирующий ужин у будущей свекрови.
Сегодня я вспоминаю тот злополучный визит к родителям моего Артёма, и до сих пор мороз по коже. Открываю кастрюлю — а там! Под толстым слоем застывшего сала в мутном бульоне плавают свиные уши, копытца и даже пятачок, будто целая морда смотрит на меня! Меня аж затрясло, фу-у-у… Попробовать это я так и не смогла, хоть и не хотела показаться невежливой.
Первая встреча: кажущееся спокойствие.
Артём привёз меня в родительский дом в тихом городке под Нижним Новгородом. Его мать, Людмила Степановна, и отец, Виктор Петрович, встретили меня тепло. Дом уютный, с палисадником, пахло пирогами. Людмила Степановна сразу обняла, налила чаю с малиновым вареньем, а Виктор Петрович начал рассказывать байки про свою молодость. Я успокоилась, подумала — ну вот, всё будет хорошо. Как же я ошибалась.
Ужин: испытание для желудка.
За столом меня ждал «сюрприз» — огромная кастрюля, от которой несло чем-то тяжёлым. Заглянула внутрь — а там, под жирной плёнкой, бульон с плавающими кусочками свиньи: и копыта, и уши, и этот самый пятак! Людмила Степановна сияла: «Это наш фирменный холодец, секрет поколений!» Я едва сдержала гримасу. Артём подтолкнул меня локтем: «Попробуй, это вкусно!» Но я не смогла. У нас дома холодец — прозрачный, с аккуратным мясом, а не вот это… будто из бабушкиных страшилок! Пришлось отнекиваться, сказала, что не голодна. По глазам свекрови — я её задела.
Бытовая катастрофа.
После ужина предложила помыть посуду, но Людмила Степановна махнула рукой: «Гости не трудятся!» Обрадовалась — думала, у них есть посудомойка. Ан нет! Она просто сполоснула тарелки под краном, ложки — тоже. Я онемела. У нас дома посуду отдраивают до скрипа, а тут… Виктор Петрович, заметив мои глаза, засмеялся: «Зачем усложнять? Главное — сытно поели!» А в углу кухни гора мусора: очистки, пакеты, кости. «Выносим по субботам, — пояснила свекровь, — чтобы зря по двору не шляться». У нас ведро опустошают каждый вечер, иначе для меня это кошмар.
Утро: холодец снова здесь!
На следующий день с утра — опять он, этот холодец! Людмила Степановна поставила кастрюлю на стол: «Доедайте, пока не испортилось!» Я сжалась, схватила кусок хлеба. Артём пробормотал что-то про «семейные традиции», но я уже считала часы до отъезда.
Весь дом — как музей советского быта: пылесос — роскошь, стиральная машинка — древняя «Вятка», о посудомойке даже речи нет. Людмила Степановна хвасталась: «Мы не изнеженные!» А в ванной меня добило — одна тряпка на всех, даже для пола.
Спасение — в прогулках.
Единственное, что радовало, — это сам городок. Я бродила по аллеям, заходила в столовую «У Марины», ела нормальные котлеты с гречкой. Но возвращаться в тот дом было невыносимо. Артём вздыхал: «Да, у них своя философия». Но менять что-то не собирался.
Возвращение домой — блаженство.
Когда я наконец оказалась в своей квартире, первым делом запустила посудомойку, налила чай в чистую чашку и вздохнула с облегчением. Этот визит научил меня ценить свои привычки. С Артёмом мы не расстались, но я твёрдо дала понять: больше суток у его родителей я не выдержу. Пусть у нас будут свои правила: мытьё посуды с «Фэйри», ежедневный вынос мусора и никаких свиных морд в кастрюле!
Ведь быт — как отпечаток души. Я не осуждаю Людмилу Степановну и Виктора Петровича — их дом, их уклад. Но теперь я точно знаю: чистота и порядок для меня — не каприз, а необходимость.
