«Негодник»
Сколько живу, у нас с матерью всё шло по одному и тому же кругу. На рассвете она уходила подметать дворы в нашем районе Екатеринбурга. К обеду возвращалась с помятой бутылкой дешёвой водки. К восьми вечера уже спала — пьяная, уставшая, посапывая за своей дверью.
Хорошо хоть комнаты у нас отдельные. Я хоть могла делать уроки в тишине.
Бывали дни, когда она не пила. Тогда мы убирались вместе, стряпали ватрушки, смеялись. Я жила этими моментами. Верила: если я буду послушной, старательной, мама захочет, чтобы таких дней стало больше. Но наступало утро — и снова бутылка, пустые глаза, тяжёлое молчание.
В три года всё было иначе. Мать трудилась в гастрономе, отец водил междугородний автобус. Помню летний парк, раскалённый асфальт, папа покупает нам эскимо. Его порция упала — и тут же её слизал громадный лохматый пёс. Мы смеялись до слёз. Мама тогда отдала ему своё мороженое.
Потом всё рухнуло. К нам пришёл чужой человек и сообщил: отца не стало. У автобуса отказали тормоза, и он, спасая людей, вывернул руль в кювет, приняв удар на себя.
После этого мать сломалась. Стала пить. Потеряла работу. Устроилась дворником. Жизнь превратилась в борьбу за выживание.
В четырнадцать появился он — дядя Витя. Пригожий, трезвый. Я не понимала, что он нашёл в матери — хоть она и держалась, не потеряла форму, лицо ещё не было измождённым. Позже выяснилось: ему просто негде было жить.
Но его присутствие подействовало на мать как волшебство — она почти перестала пить, готовила, улыбалась. Заботы от него не было, но он хотя бы не буянил и не поднимал руку. И на том спасибо.
Через полгода мать сказала, что ждёт ребёнка. И почему-то решение оставила за мной. Я ликовала. Надеялась, что малыш вернёт её к жизни. Мечтала, как буду катить коляску, как появится сестрёнка. Была уверена — именно девочка.
Мать слушала меня с блеском в глазах. Дядя Витя вроде бы тоже обрадовался. Сказал, что «всё мечтал о ребёнке».
Но через пару недель он изменился. Стал угрюмым, молчаливым. Денег на еду оставлял всё меньше, приходил поздно. Мать витала в грёзах и ничего не замечала. А мне было страшно.
Настал день, когда мать увезли в роддом. Прошло два часа, и дядя Витя начал названивать в больницу.
«Алло, как там Егорова? Уже? Мальчик? Ладно. Что?» — его голос резко оборвался, лицо перекосилось. Он бросил телефон. Сел, не говоря ни слова.
«Что с мамой?» — я вцепилась в его рукав. — Говори!
Он глянул на меня с мерзким равнодушием и выдавил:
«Твоя мать родила урода. Недоразвитого. Мне такое не нужно. Я и так застрял здесь. У меня давно другая — не пьяная дворничиха, а нормальная, с деньгами, с жильём. Без бракованных отпрысков. Передай матери — пусть на меня не рассчитывает».
Он поднялся и начал неторопливо складывать вещи. А я стояла и смотрела, как рушится наша жизнь.
«Ты… ты же тварь! — вырвалось у меня. — Это твой ребёнок! Что нам теперь делать?! Ты не можешь просто уйти!»
Он усмехнулся. Глянул на меня гадко:
«А ты симпатичная, когда злишься. Только ещё мелковата…»
Я отпрянула и, дрожа, захлопнула дверь. Через час хлопнула входная. Он ушёл.
Это была самая тёмная ночь в моей жизни. Я рыдала в подушку, представляя, как мать узнаёт о предательстве. Винила себя — это я уговорила её оставить ребёнка.
Прошло девять лет. Я выросла, вышла замуж. Моя двухлетняя Даша резвилась в зале. А Лиза — та самая сестрёнка — подросла, стала умной, светлой девочкой. Мы жили в тепле и любви.
В то воскресное утро в дверь постучали. Даша с Лизой наперебой бросились открывать. Я хотела крикнуть: «Спросите, кто!» — но не успела.
На пороге стоял небритый, ссутулившийся мужик в потрёпанной куртке.
«Лена дома?» — прохрипел он.
Я присмотрелась — едва узнала. Дядя Витя. Только теперь — опустившийся, старый, никому не нужный.
«Я подумал… Всё-таки мой сын. Решил вернуться. В конце концов, я отец… Где Лена? Пьёт, как всегда?»
Я смотрела на него холодно.
«Лены здесь нет. И сына у вас нет. В роддоме тогда перепутали — сказали про другую, про Егорову. А мама родила девочку. Здоровую. Красивую. Вот, кстати, Лиза. Ну что, Лизок, тебе такой «папа» нужен?»
Лиза передёрнула плечами, будто от озноба. Спокойно ответила:
«У меня есть папа. Папа Саша. Настоящий».
Она взяла Дашу за руку и увела в комнату.
«Слышали? — тихо сказала я. — Вы думали, ваше бегство нас сломает? Всё вышло наоборот. Мама не запила. Растила Лизу, воспряла. Потом встретила Сашу — хорошего человека. Они живут рядом. И да, он стал нам отцом по-настоящему».
«Кать, кто там?» — донёсся голос из кухни.
«Никто, родной. Просто… никто», — крикнула я в ответ.
И в тот момент, выпроваживая этого человека за порог, вдруг почувствовала — стало легче. За девять лет я всё ещё ждала, что он появится. А теперь — поставила точку. И больше никакой тени в нашем доме не будет.
