**Дневник.**
Сегодня снова был Матвей. Пришел с сумкой, глаза опущены, как всегда — жалкий, виноватый.
— Замечательно. Сделал жене ребёнка — и под мамино крыло? Нет, сынок, так не пойдет. Прятать тебя не буду.
— Да не в прятанье дело! — заныл он. — Надолго не останусь… Просто выдохнуть. Ты же понимаешь? Орет, плачет, извиняется, снова орёт… Уже даже дышать рядом со мной — преступление!
— Выдохнешь на том свете, — сквозь зубы бросила я и шагнула к нему. — Женился — терпи. Это не пионерлагерь, а семья. Или думал, вечно по барам шляться да в киношки ходить?
Он потупился, плечо дёрнул — привычный жест. Сумку на пол поставил, будто всё равно проберётся в квартиру, хоть я и против.
Я не отступила.
— Никаких ночёвок. Ни ужинов, ни чаёв. Не уйдёшь сам — милицию вызову. Серьёзно. Ох, устал бедняжка…
А в глазах у него — та же обида. Знакомо.
…С детства он мастер отлынивать. Старший, Денис, на даче вкалывал, а этот — «живот болит», «температура». Я по врачам таскалась, пока не смекнула: артист, да и только.
Однажды перед контрольной он снова «заболел». Я его за шкирку — и в школу. Ныл, сопли пузырями:
— Умру на уроке — будешь знать! Анна Петровна тебя отругает, что больного ребёнка гонишь!
Смеялась, хоть и не смешно. Он мог часами в конструктор играть, но тарелку убрать — катастрофа. Домашку — только после крика. При малейшей проблеме — глаза, как у щенка под дождём.
Пыталась отучить, да толку ноль.
Катя, его жена, — девушка непростая. Сначала — ангел: кофе в постель, взгляд влюблённый.
— Мам, вот такую я и хотел! — хвастался.
Я-то знала: все вначале шелковые. Да и Кате всего двадцать один — опыта ноль, а желания угодить — море.
Но на званом ужине маска спала. Матвей попросил вилку вместо ложки — она шумно выдохнула. Он её «капризулей» назвал — улыбнулась, но бровь дёрнула. А когда племянница про салат неудачно пошутила, Катя резко встала:
— Ой, маме позвонить забыла! — и смылась на кухню.
Тишина. Ни звонка, ни голосов.
— Ты бы поаккуратнее, — шепнула я. — Уверен, что твоя? Не плохая, но…
«Но ты не понимаешь, во что вляпался», — подумала, но не сказала.
— У нас всё хорошо, — отмахнулся он. — Она эмоциональная, но это же не страшно.
Не страшно… Для меня — точно. Да, с характером, зато пробивная. Его бы раскачала. Но готов ли он?
Оказалось — нет.
Через полгода после свадьбы приходят с тортом, сияют:
— Мам, ты скоро бабушка!
Горло сжало, ладони вспотели.
— Вы чего?! — вырвалось. — Год не прожили — и уже дети?
Матвей брови взлетели: не ждал. Катя нахмурилась. Поняла — бесполезно.
— Мы же семья, — буркнул он.
Вздохнула. Сами дети — куда им третьего? Но спорить не стала.
«От меня ничего не зависит», — подумала. Ошиблась.
Всё началось с обедов. Заезжал, говорил, что скучает. Потом проговорился:
— Катю от всего тошнит. Мясо, рыба, яичница. А я есть хочу…
Стал заглядывать и на ужины. Я не против — пусть Катя отдыхает.
Но он пошёл дальше.
— Мозг вынесла! — жаловался. — Ноготь сломала, переживает, как к подруге на день рождения идти. А мне-то что? Мне всё равно!
Слушала, кивала. Потом — про ночные разговоры, про поиски экзотических фруктов…
В какой-то момент злость прорвалась. Не на Катю — на него.
— Вчера истерика из-за йогурта, — ныл. — Персик купил, а ей клубнику хотелось. Говорит, я её не слушаю!
— Может, и правда не слушаешь? — прищурилась я.
Отмахнулся. А через неделю — с вещами:
— Она к маме уехала. Нам остыть надо, а то разведёмся.
— Разведётесь, если будешь сбегать, — рявкнула. — Она сейчас как никогда нуждается в тебе! Ты муж или кто?
Он заныл про страхи Кати, про УЗИ, про усталость… Потом ляпнул:
— Может, и правда развестись?..
Всё поняла. Ждёт, что спрячу, пожалею. Не дождётся.
— Думал, будет легко? В ней живой человек растёт! Я, когда с тобой ходила, из-за рекламы шампуня ревела! Но отец твой не сбежал. Потому что любил.
— Мам, ты не понимаешь…
— Всё понимаю! Ты выбрал, ты хотел ребёнка — теперь будь мужчиной.
— Да мне бы до родов…
— Потом — до зубов, до садика… Нет, Матвей. Мужем на полставки не будешь.
Выгнала. Написала Кате:
— Вернётся через час. Держи его, но не ломай.
Ответила: «Спасибо» и сердечко.
…С тех пор вечера у меня он не коротал. Сначала пропал, даже на 8 Марта не позвонил. Потом связь наладилась, но холодок остался.
И пусть. Боль — часть взросления. Спрячешь его — так и останется ребёнком.
