Призрачный бал
Тамара Семёновна стояла перед зеркалом, прикидывая третье за вечер платье, когда из-за стены донеслись первые аккорды вальса. Она поморщилась, отбросила бардовую кофту и насторожилась. Часы показывали всего семь – рано жаловаться, хоть соседка Катенька никогда не шумела по вечерам.
“Может, именины у кого”, – пробормотала Тамара Семёновна, натягивая старый кардиган. “Хотя предупредить бы не помешало”.
Музыка нарастала, к ней примешались смех и топот. Женщина прильнула к стене – голосов было штук десять, не меньше.
В дверь постучали. В глазке маячила взъерошенная фигура соседки снизу, Марфы Тимофеевны.
“Добрый вечер, – та заговорила, едва дверь приоткрылась. – Вы не в курсе, что у Екатерины Петровны за торжество? У нас люстра дрожит”.
“Сама не пойму, – призналась Тамара Семёновна. – Она же у нас тихоня”.
“А может, её там и нет вовсе, – прошептала Марфа Тимофеевна. – Может, кто чужой квартиру оккупировал? Время-то лихое…”
Женщины переглянулись. Катя жила одна, работала в архиве, из развлечений – чай с вареньем по субботам.
“Давайте проверим, – предложила Тамара Семёновна. – Если что – участкового позовём”.
На лестничной площадке пахло духами и махоркой. Из-под двери лилась “Калинка”, слышался звон бокалов. Тамара Семёновна нажала на звонок.
Дверь распахнулась мгновенно. На пороге стояла Катя, но словно подменённая – волосы растрёпаны, глаза блестят, в руках стопка с чем-то мутным. На ней было алое платье с блёстками, которого Тамара Семёновна раньше не видела.
“Ой, родненькие! – залилась Катя. – Заходите, гостей много – места хватит!”
“Какая встреча?” – осторожно спросила Тамара Семёновна, заглядывая в квартиру.
В гостиной толпились человек двенадцать – бородатые мужчины в косоворотках, дамы в кокошниках. На столе красовался пятиэтажный медовик, ряды бутылок с “Советским” и тарелки с бужениной.
“Да какая разница! – замахала руками Катя. – Жизнь гулять велит! Берите рюмки!”
“Кать, а кто эти люди?” – не унималась Марфа Тимофеевна.
“Друзья сердечные! – хлопнула в ладоши хозяйка. – Сошлись душа в душу – вот и празднуем!”
Из глубины квартиры прогремел бас:
“Катерина! Иди сюда! Первую чарку поднимаем!”
Дверь захлопнулась. Соседки остались на площадке, переваривая увиденное.
“Неладно что-то, – покачала головой Марфа Тимофеевна. – Наша Катюха да с такой компанией… Один так вообще на медведя смахивает”.
“А вдруг жених нашёлся?” – предположила Тамара Семёновна.
“В шестьдесят лет? Да брось!”
Тамара Семёновна хотела возразить, но тут застольная “Ой, мороз, мороз” заглушила все разговоры.
Утром её разбудила звенящая тишина. Прошлой ночью гулянка стихла лишь к четырём. Теперь же за стеной было тихо, как в склепе.
В подъезде она столкнулась с Марфой Тимофеевной.
“Выспалась? – ехидно спросила та. – А я всю ночь клопов ловила. А утром гляжу – у подъезда три “Волги” чёрных стояло. Теперь – чисто”.
В обед Тамара Семёновна зашла в гастроном. У кассы маячила знакомая фигура – Катя в потрёпанном пальто, с буханкой “Бородинского” и пачкой “Доширака”.
“Катюш! – окликнула её Тамара Семёновна. – Как вчерашний праздник?”
Катя обернулась. Её лицо было серым, как пепел, глаза опухли от слёз.
“Какой праздник?” – прошептала она.
“Ну, гости у тебя были, пляски…”
“Ошибка вышла, – Катя отвернулась. – Не туда зашли”.
“Как ошибка? Ты сама нас зазывала!”
“Не помню, – покачала головой Катя. – Наверное, тебе приснилось”.
Вечером Тамара Семёновна постучала к соседке. Та открыла не сразу.
“Можно?”
“Лучше не надо, – замялась Катя. – После уборки бардак”.
“Кать, что случилось?”
Катя вздохнула и пропустила её.
Квартира выглядела так, будто здесь гуляла вся Останкинская телебашня. На полу валялись окурки “Беломора”, на столе засохли остатки селёдки под шубой. Пахло чужими одеколонами и самогоном.
“Катюха, что тут было?”
Катя рухнула в кресло.
“Вчера я шла с работы – а они уже здесь сидят. Незнакомые. Один, в папахе, как увидел меня – “Катерина Петровна! Ждали не дождались!”
“И что ты сделала?”
“А что я могла? Они такие душевные… Бабка одна, в цветастом платке, про моего покойного отца рассказывала – будто сама его знала. А кот Мурзик… он же пять лет как сдох, а они про него вспоминали”.
“Может, гадалка какая?”
“Ангелы, – прошептала Катя. – Бабка говорила – ангелы в обличье людском ходят. Может, мне утешение послали? Сколько лет одна…”
На столе лежала записка на обрывке газеты: “Спасибо за хлебосольство. Вернёмся”.
“Кать, а вещи целы?”
“Целы. Даже наоборот – холодильник полный. И деньги… – Катя покраснела. – В коридоре лежали. Пятнадцать тысяч”.
В этот момент в дверь позвонили.
“Они!” – вскрикнула Катя и бросилась открывать.
На пороге стояла та самая бабка в платке. За ней – мужчина с медвежьей походкой и ещё с десяток людей.
“Пришли, родная! – обняла старуха Катю. – А это кто?” – кивнула на Тамару Семёновну.
“Соседка”.
“Отлично! – гаркнул медведь. – Мы как раз с соседями познакомиться хотели!”
“Откуда вы Катю знаете?” – влезла Тамара Семёновна.
“Старые знакомые, – улыбнулась бабка. – Очень старые. Правда, Катенька?”
Катя кивнула, но глаза её беИ когда Тамара Семёновна попыталась вытащить Катю из этого странного круговорота гостей, праздников и денег, оказалось, что она сама уже давно стоит среди них с бокалом в руке, улыбаясь и подпевая незнакомым, но таким родным голосам.
