**Родня, которой не было**
Утро в моей скромной квартирке в Подмосковье нарушил звонок матери. Я, ещё не до конца проснувшись, поднесла телефон к уху.
— Но Аня же врач! — голос матери звучал настойчиво, почти требовательно.
— Ну и что? — холодно ответила я.
— Врач — это не профессия, это судьба! — воскликнула она, словно открыла великую истину.
— Пусть судьба, — не сдавалась я. — Но какое вам дело до Ани, если вы двадцать лет знать её не хотели?
— Она врач, значит, обязана помочь! — не унималась мать.
«Кому должен — тот и прав», — мелькнуло у меня в голове. Но смеяться не хотелось. С роднёй шутки плохи, особенно когда этой родни, по правде, и нет. Я, Светлана Игоревна, и моя дочь Аня были никому не нужны. До тех пор, пока Аня, моя «незапланированная радость», как её когда-то обозвали, не окончила медицинский институт в Питере.
И тут родня ожила. Как грибы после дождя. Будто тени, выползшие из забытья, они вдруг вспомнили о нашем существовании.
— Как здорово, что у нас теперь свой доктор! — умилялась тётя Люба, забыв, как когда-то отвернулась от меня, беременной и брошенной.
— Надо бы печень проверить, что-то шалит, — подхватил дядя Женя, который в своё время отказал мне в помощи, бросив: «Сама виновата, нечего было по кабакам шляться!»
Даже мать, некогда отвернувшаяся от меня, теперь звонила с приторной слащавостью.
Двадцать три года назад я осталась одна. Мой мужчина, Сергей, исчез, едва узнав о беременности. В кино герои радуются двум полоскам, но в жизни всё иначе. Мы познакомнились в кафе, где я подрабатывала официанткой, приехав в Петербург с дипломом экономиста и кучей надежд. В родной деревне под Псковом мои знания никому не были нужны — требовались доярки. Местный агроном, некто Петухов, уже заглядывался на меня, но я мечтала о большем.
Я рванула в город, надеясь на помощь дяди Коли, брата матери.
— Я прямо с поезда! — радостно сказала я, протягивая банку малинового варенья и бутылку домашнего молока.
Дядя подарки взял, но тут же охладил мой пыл:
— Здесь тебе не деревня, места нет! И своим не хватает. Иди в хостел, дёшево.
Я, ошарашенная, ушла. Даже чаю не предложили. В отчаянии зашла в первое попавшееся кафе — висело объявление: «Нужна посудомойка». Хозяйка, женщина с добрыми глазами, предложила ночевать в подсобке за полставки уборщицы. Я согласилась. Стыдно, но куда деваться?
Потом я встретила Сергея. Он развозил пиццу, часто заходил перекусить. Симпатичный, крепкий парень, казался надёжным. Я, простушка с обычным лицом, но горящими глазами, впервые почувствовала себя желанной. Когда он предложил жить вместе, я, забыв про осторожность, согласилась. Любовь ослепила. Пять месяцев счастья — и я уже мечтала о свадьбе, тратила последние деньги на подарки. А потом увидела две полоски.
Сергей взорвался, кричал, что не готов, и выставил меня за дверь. В слезах позвонила матери:
— Мам, я беременна. Помоги.
— Нагуляла? — холодно ответила она. — У нас таких в роду не водилось. Разбирайся сама.
Дядя Коля тоже отказал:
— Ты вообще, племяшка! У нас своих детей трое!
Родня отвернулась. Я осталась одна с растущим животом. Вернуться в кафе не могла — подсобку заняла другая. Но хозяйка, добрая душа, предложила жить у своей бабушки, восьмидесятилетней старушки, бодрой и самостоятельной.
— Присматривай за ней, а платить не буду, только за свет и воду, — сказала она.
Я плакала от благодарности. Так началась новая жизнь. Бабушка Надежда помогала с маленькой Аней, кормила нас, когда я падала с ног от усталости. Было тяжело. Дважды я просила родню о деньгах — у Ани был бронхит, нужны были лекарства. Никто не помог. Выручила всё та же хозяйка кафе.
Годы шли. Бабушка умерла, я вернулась в кафе, потом окончила курсы и устроилась бухгалтером в контору. Вечерами мыла полы, чтобы Аня ни в чём не нуждалась. Накопила на однокомнатную на окраине Петербурга. С мужчинами покончено — верить больше не могла. Аня выросла, закончила мединститут с отличием и устроилась в частную клинику.
И тут родня объявилась. Аня, добрая душа, захотела увидеть бабушку, которая к тому времени перебралась в город. Я отговаривала: «Не буди лихо!» Но она поехала. Вернулась другой — бабушка осыпала её комплиментами, уверяла, что никто нас не бросал, просто «обстоятельства». Теперь, мол, всё наладится!
Я не поверила. И не ошиблась. Телефон раскалился от звонков. Родня ликовала: у них теперь свой врач!
— Мне к кардиологу! — требовал дядя Коля.
— А мне анализы сдать! — вторила тётя.
— Устрой бесплатно! Ты же своя! — настаивала бабушка.
Аня, смущённая, пыталась объяснить:
— Клиника частная, так не получится!
— Должно получиться! — бабушка бросила трубку.
Аня пожалела о визите. Жили же без родни — и жили хорошо! Но звонки не прекращались, и я взяла трубку сама. Когда и я перестала отвечать, они явились в клинику. Дядя, его жена и бабушка ввалились с утра, с баночками для анализов, требуя бесплатного приёма.
Администратор позвонила Ане:
— Анна Игоревна, ваши родственники устроили дебош!
— Выведите их, — твёрдо сказала Аня.
Охранники вывели троицу за дверь. Из холла они слали гневные смс, осыпая нас оскорблениями. Но Аня выдохнула с облегчением: не родня это, а чужие люди.
Стыд за скандал грыз её — она только начинала карьеру. Но, к удивлению, начальство оценило её твёрдость.
— Молодая, а уже не идёт на поводу у родни! — говорили они. — Перспективная.
Родня исчезла. Мы с Аней продолжили жить, как прежде, полагаясь только на себя. Врач — это призвание, но открывать душу стоит лишь тем, кто её не предаст. А тем, кто вспоминает о тебе лишь когда нужно, пожелаешь здоровья. И денег на**Родня, которой не было**
Утро в моей скромной квартирке в Подмосковье нарушил звонок матери. Я, ещё не до конца проснувшись, поднесла телефон к уху.
— Но Аня же врач! — голос матери звучал настойчиво, почти требовательно.
— Ну и что? — холодно ответила я.
— Врач — это не профессия, это судьба! — воскликнула она, словно открыла великую истину.
— Пусть судьба, — не сдавалась я. — Но какое вам дело до Ани, если вы двадцать лет знать её не хотели?
— Она врач, значит, обязана помочь! — не унималась мать.
«Кому должен — тот и прав», — мелькнуло у меня в голове. Но смеяться не хотелось. С роднёй шутки плохи, особенно когда этой родни, по правде, и нет. Я, Светлана Игоревна, и моя дочь Аня были никому не нужны. До тех пор, пока Аня, моя «незапланированная радость», как её когда-то обозвали, не окончила медицинский институт в Питере.
И тут родня ожила. Как грибы после дождя. Будто тени, выползшие из забытья, они вдруг вспомнили о нашем существовании.
— Как здорово, что у нас теперь свой доктор! — умилялась тётя Люба, забыв, как когда-то отвернулась от меня, беременной и брошенной.
— Надо бы печень проверить, что-то шалит, — подхватил дядя Женя, который в своё время отказал мне в помощи, бросив: «Сама виновата, нечего было по кабакам шляться!»
Даже мать, некогда отвернувшаяся от меня, теперь звонила с приторной слащавостью.
Двадцать три года назад я осталась одна. Мой мужчина, Сергей, исчез, едва узнав о беременности. В кино герои радуются двум полоскам, но в жизни всё иначе. Мы познакомнились в кафе, где я подрабатывала официанткой, приехав в Петербург с дипломом экономиста и кучей надежд. В родной деревне под Псковом мои знания никому не были нужны — требовались доярки. Местный агроном, некто Петухов, уже заглядывался на меня, но я мечтала о большем.
Я рванула в город, надеясь на помощь дяди Коли, брата матери.
— Я прямо с поезда! — радостно сказала я, протягивая банку малинового варенья и бутылку домашнего молока.
Дядя подарки взял, но тут же охладил мой пыл:
— Здесь тебе не деревня, места нет! И своим не хватает. Иди в хостел, дёшево.
Я, ошарашенная, ушла. Даже чаю не предложили. В отчаянии зашла в первое попавшееся кафе — висело объявление: «Нужна посудомойка». Хозяйка, женщина с добрыми глазами, предложила ночевать в подсобке за полставки уборщицы. Я согласилась. Стыдно, но куда деваться?
Потом я встретила Сергея. Он развозил пиццу, часто заходил перекусить. Симпатичный, крепкий парень, казался надёжным. Я, простушка с обычным лицом, но горящими глазами, впервые почувствовала себя желанной. Когда он предложил жить вместе, я, забыв про осторожность, согласилась. Любовь ослепила. Пять месяцев счастья — и я уже мечтала о свадьбе, тратила последние деньги на подарки. А потом увидела две полоски.
Сергей взорвался, кричал, что не готов, и выставил меня за дверь. В слезах позвонила матери:
— Мам, я беременна. Помоги.
— Нагуляла? — холодно ответила она. — У нас таких в роду не водилось. Разбирайся сама.
Дядя Коля тоже отказал:
— Ты вообще, племяшка! У нас своих детей трое!
Родня отвернулась. Я осталась одна с растущим животом. Вернуться в кафе не могла — подсобку заняла другая. Но хозяйка, добрая душа, предложила жить у своей бабушки, восьмидесятилетней старушки, бодрой и самостоятельной.
— Присматривай за ней, а платить не буду, только за свет и воду, — сказала она.
Я плакала от благодарности. Так началась новая жизнь. Бабушка Надежда помогала с маленькой Аней, кормила нас, когда я падала с ног от усталости. Было тяжело. Дважды я просила родню о деньгах — у Ани был бронхит, нужны были лекарства. Никто не помог. Выручила всё та же хозяйка кафе.
Годы шли. Бабушка умерла, я вернулась в кафе, потом окончила курсы и устроилась бухгалтером в контору. Вечерами мыла полы, чтобы Аня ни в чём не нуждалась. Накопила на однокомнатную на окраине Петербурга. С мужчинами покончено — верить больше не могла. Аня выросла, закончила мединститут с отличием и устроилась в частную клинику.
И тут родня объявилась. Аня, добрая душа, захотела увидеть бабушку, которая к тому времени перебралась в город. Я отговаривала: «Не буди лихо!» Но она поехала. Вернулась другой — бабушка осыпала её комплиментами, уверяла, что никто нас не бросал, просто «обстоятельства». Теперь, мол, всё наладится!
Я не поверила. И не ошиблась. Телефон раскалился от звонков. Родня ликовала: у них теперь свой врач!
— Мне к кардиологу! — требовал дядя Коля.
— А мне анализы сдать! — вторила тётя.
— Устрой бесплатно! Ты же своя! — настаивала бабушка.
Аня, смущённая, пыталась объяснить:
— Клиника частная, так не получится!
— Должно получиться! — бабушка бросила трубку.
Аня пожалела о визите. Жили же без родни — и жили хорошо! Но звонки не прекращались, и я взяла трубку сама. Когда и я перестала отвечать, они явились в клинику. Дядя, его жена и бабушка ввалились с утра, с баночками для анализов, требуя бесплатного приёма.
Администратор позвонила Ане:
— Анна Игоревна, ваши родственники устроили дебош!
— Выведите их, — твёрдо сказала Аня.
Охранники вывели троицу за дверь. Из холла они слали гневные смс, осыпая нас оскорблениями. Но Аня выдохнула с облегчением: не родня это, а чужие люди.
Стыд за скандал грыз её — она только начинала карьеру. Но, к удивлению, начальство оценило её твёрдость.
— Молодая, а уже не идёт на поводу у родни! — говорили они. — Перспективная.
Родня исчезла. Мы с Аней продолжили жить, как прежде, полагаясь только на себя. Врач — это призвание, но открывать душу стоит лишь тем, кто её не предаст. А тем, кто вспоминает о тебе лишь когда нужно, пожелаешь здоровья. И денег наИ только спустя годы мы с Аней поняли, что настоящая семья — это не те, кто рождает, а те, кто остается, когда больше никого нет.