— Нечего тебе передо мной оправдываться, — резко бросила Ольга, указывая матери на дверь. — Уходи!
Ольга вышла из техникума и направилась в сторону, противоположную остановке. До 8 Марта оставалось несколько дней, а подарок для бабушки она так и не купила — всё не могла определиться. Ускорив шаг, она почти дошла до магазина, когда в сумке зазвонил телефон. Звонок был приглушённым, но Ольга сразу остановилась и достала телефон. Бабушка.
— Ба, я скоро буду, — сказала она.
— Хорошо, — коротко ответила бабушка.
Голос показался Ольге странным — будто виноватым.
— Ты в порядке? — торопливо спросила она, прежде чем бабушка положила трубку.
— Всё нормально… просто приезжай скорее. — И связь прервалась.
Ольга сунула телефон обратно в сумку, развернулась и зашагала к остановке, ломая голову над тем, почему бабушка так торопила её домой. *«Что-то случилось. Но почему сразу не сказала? Надо перезвонить, а то сойду с ума от тревоги…»* — но тут она увидела подъезжающий автобус и кинулась к нему, едва успев запрыгнуть перед закрытием дверей.
*«Может, у бабушки украли кошелёк? Или давление подскочило? Чёрт, да почему автобус ползёт, как черепаха? Светофоры все красные! Лучше бы бежала пешком…»* — мысли путались, а за окном мелькали знакомые улицы.
Наконец её остановка. Ольга выскочила из автобуса и почти побежала к дому. Во двор зашла, подняла глаза на окна — хотя ещё светло, в комнате горел свет. Сердце ёкнуло, и она ускорила шаг. У двери замерла, лихорадочно копаясь в сумке в поисках ключей.
— Да где же они?! — вырвалось у неё.
Дверь щёлкнула, открылась — на пороге стояла бабушка.
— Ты что, меня под дверью караулила? — удивилась Ольга.
— Заходи, — коротко кивнула бабушка, отступая в сторону.
Ольга переступила порог и пристально посмотрела на неё. Бабушка нервничала — это было видно сразу.
— Что случилось, ба?
— Случилось, Олечка… — Бабушка оглянулась на прикрытую дверь в комнату, затем наклонилась к внучке и прошептала: — У нас гостья.
— Кто? — так же тихо спросила Ольга.
Беспокойство бабушки передалось и ей. В голове метались догадки — кто мог прийти и так её взволновать?
— Увидишь сама. Раздевайся, — торопливо сказала бабушка.
Ольга сняла куртку и, вешая её, заметила на вешалке чужое пальто, а под ним — белые сапоги на высоком каблуке. *«О таких можно только мечтать»*, — мелькнуло в голове, пока она ставила свои ботинки в сторону.
Она вопросительно взглянула на бабушку, но та лишь беспокойно сжала губы и открыла дверь. Ольга провела рукой по волосам, поправляя их, и первой вошла в комнату. Обычно вечером здесь горел торшер, но сегодня ярко светила люстра. Краем глаза она заметила движение на диване.
Женщина в чёрном платье поднялась навстречу. Костлявые ключицы, тёмные волосы, собранные в небрежный пучок, выбившиеся пряди. Усталый взгляд. Выглядела она так, будто либо больна, либо только что с похорон.
При виде Ольги она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. И тут Ольгу ударило узнаванием. В голове пронеслось: *«Мама»* — и тут же исчезло. Другого имени для неё не было. Четырнадцать лет не виделись — и всё равно узнала.
Наверное, в её глазах отразилось всё — потому что у женщины сразу потух взгляд. *«А на что она рассчитывала? Что я брошусь её обнимать?»*
Раньше она была красивой, а сейчас — измотанной. Чёрный цвет её старил. Сколько ей? Бабушка говорила, что родила её в девятнадцать. Ольге сейчас двадцать, значит, матери тридцать девять. Но выглядела она на все сорок пять.
— Здравствуй, дочка, — сказала женщина. — Какая ты уже взрослая… Бабушка говорила, что у тебя есть парень.
Ольга бросила бабушке укоризненный взгляд. Та потупила глаза. Женщина сделала шаг вперёд, но Ольга отшатнулась, и та замерла, не зная, что делать.
— Зачем пришла? — Ольга резко подняла подбородок. В голосе звучали боль, ненависть, гнев.
— Вернулась… Скоро же твой день рождения.
— Через две недели. Не рановато вспомнила? А раньше-то где была? Хоть раз позвонила?
— Оля, ты забыла? Она деньги присылала, — тихо напомнила бабушка.
— Ах да, целых пять тысяч! На них мы макароны с гречкой покупали, чтобы до следующего дня рождения хватило. Могла бы и дальше на карту переводить. Или теперь вообще ничего не будет? Решила лично осчастливить нас своим визитом? — Ольга усмехнулась, но взгляд остался ледяным.
— Не нужны мне твои деньги. И ты не нужна. Уходи.
Но женщина не сдвинулась с места.
— Когда я приходила из школы, бабушка врала, что ты звонила. Говорила, что передаёшь мне привет и скоро приедешь. А я верила. Потом догадалась, что это она всё придумывает. Но делала вид, будто верю — чтобы её не расстраивать. Так мы и дурачили друг друга все эти годы.
— А в школе я подругам рассказывала, что мама звонила, деньги прислала, квартиру покупает… Сама себе врала. Потому что правда — что ты просто бросила меня — была слишком жестокой.
— Я вспоминала… — начала мать, но Ольга перебила.
— После девятого класса пошла в техникум, чтобы научиться шить и помогать бабушке. Через год уже шила платья её подругам. Они платили гроши, но я гордилась. Вместо того чтобы гулять, сидела за машинкой…
— Прости меня, — робко сказала мать.
— Не называй меня так! — взвизгнула Ольга.
Даже хрусталь в серванте, казалось, звякнул от её крика.
— Так зачем приехала? А, понятно — любовник выгнал. Нашел моложе. Получай по заслугам. Теперь знаешь, каково это — когда тебя предают.
— Оля, — укоризненно сказала бабушка.
Но внучка так взглянула на неё, что та замолчала.
— Ты зачем её впустила? Она нас обеих забыла. — ОльгаОльга отвернулась к окну, сжав кулаки, но в сердце уже поселился крошечный, едва уловимый вопрос: “А вдруг она действительно изменилась?”
