Вспоминается мне давняя история из глубокой провинции, где всё идёт своим чередом, а характер у людей – особый, деревенский. Жили-были в одной деревне две старушки – Тамара Борисовна, наша баба Тома, и Людмила Владимировна, по-нашему просто Людка. Соседки, подруги детства… Но на старости лет стали друг другу настоящей головной болью.
Как сейчас помню, было у Томи одно постоянное утро: едва рассвело над берёзовой рощей, она соскользнула с жесткой топчанки, направилась к старому красному углу, где висели иконы, и тихо шептала молитву. Она хоть и не была сильно верующей, но в душе всё равно надеялась, что кто-то сверху управляет этим беспокойным миром будь то Всевышний, судьба или сам дедушка с облаками и седой бородой. А годков у Томи к тому времени было уже за шестьдесят, ручки худые, пальцы ровные, как у барышни.
С Людкой дружили со школьной скамьи, да дружба в старости на нет сошла: характеры у обоих были не сахар, а после похорон мужей и вовсе озлобились, особенно Людка. Зависть её точила изнутри: Тома хоть и старая, а стройная осталась, внуки там, мужики в гости захаживают. Самая же большая зависть у соседки – к какому-то вниманию эдакого Пети-мопедки (его по-настоящему звали Пётр Ефимович Козырный). Всем на деревне известная личность: в молодости он любил на своём “Минске” с ветерком прошвырнуться, а теперь мопед ржавел у сарая, да прозвище к нему прилипло намертво.
Вот уж казалось, старость время покоя, но нет: Людка, как кошка, к каждой мелочи придиралась. То в туалете у Томи по её словам «воняет так, что на улицу выходить нельзя», то на старые накладки закатывает глаза:
Ты мои хрусталики не трожь! кричит она, намекая на бесплатную замену хрусталика в районной больнице по полису ОМС.
А ты на свои глаза смотри! отвечает Тома, Я тебе на Новый год губозакаточную машинку подарю!
А Людка в ответ:
Да ты себе такую оставь, вдруг пригодится. Или, может, в твои губы уже ни одна машина не влезет!
Петя-мопедка слушал эти препирательства и вставлял словечко:
Лучше про туалет забудьте, в доме выройте и конец спорам!
С Томиной лёгкой руки сын да дочка скинулись по паре тысяч, провели бабушке домашний туалет по-божески, по-современному. Людка тут же придумала новую причину для перепалки: мол, внуки Томи налезли на её грушу, а грушу-то жалко! Только и произошло-то, что ветки просто случайно свисали на Томин участок. Тамара оправдывается:
Да ваши куры весь огород мне изрыли, а я молчу.
Баба должна внучат воспитывать, а не смеяться с утра до вечера с кавалерами, не унималась соседка.
На этом перебранки не заканчивались: теперь Людка орала, что ветки у груши кто-то поломал. Но где, чего никто не видел. Петя-мопедка предложил радикальный вариант ветки спилить. Так и сделали. Тут уж Людка глядела молча, Пётр на Томиной стороне держал оборону.
Всё шло, как по кругу. Завела Людмила Владимировна новую партию кур, а курицы, как известно, своё дело хорошо знают перекопали Томин огород основательно. Тома доброй душой была, потому на радикальные меры, вроде «по паре кур в суп», не решилась. Но Пётр оказался умным мужиком: ночью разложил на грядках десяток яиц, а с утра Тома собрала их напоказ мол, куры снесли. Людка остолбенела: куры после того в Томин огород ни ногой!
Можно было бы и помириться, да где там! Теперь Людку химический запах дыма с летней кухни раздражать стал:
Вчера не мешал, а сегодня мешает. Может, я теперь вегетарианка, а ты тут мясо жаришь!
Тамара долго терпела, но тут уж не сдержалась:
Люда, ты хоть очки иногда вытирай, если мангал хочешь найти!
А между делом все заметили: Тома сникла, похудела, глаза потускнели тяжело жить под постоянным прессом соседской злобы. С Петром Ефимовичем делились горестями за чаем, но тот однажды заявил:
Не дам тебя обижать! У меня есть план получше.
Через пару дней, наполнив деревню звоном старого мопеда, Петя весело закричал под окнами:
Тома, айда кататься! Молодость вспоминать!
Тома и сама не прочь ведь не зря теперь пенсионеры у нас активные, сами себе на уме. Села да поехала и словно второе дыхание открылось!
А уж как сердце у Козырного оттаяло, так и предложение Томе сделал самого замуж пригласил. Так к нему баба Тома и переселилась.
Людка же осталась в своей хате одна, толстая, злая, и ворчливая. Вот тебе и всё счастье! Теперь уж завидовать было не кому негатив на стенах кипел, выплёскивать некуда.
Так-то, братцы, и живём: кто сено косит, кто по соседям ворчит, кто счастье своё на старости лет встречает. А уж огород с туалетом дело житейское, главное душу чужой завистью не засорить!
