Алина замерла перед зеркалом в белом платье, пытаясь осознать этот абсурд. Платье сидело безупречно — мама три недели корпела над каждой складочкой и бисеринкой. А теперь этот наряд болтался на ней, как пустой мешок.
— Алиночка, ты готова? — в комнату заглянула тётя Люба, закадычная подруга мамы. — Гости уж прибывают, лимузины ждут.
— Готова, — солгала Алина, поправляя фату. — Тёть Люб, может, всё же отменим? Как-то не по-людски…
— Да что ты городишь, родная! — всплеснула руками тётя. — Мама-то твоя, Валентина Петровна, всю душу вложила, рубли потратила! Да и гости все собрались, стол ломится. А Стёпка твой… — покачала головой тётя Люба. — Сам мудак! Нечего было накануне удирать!
Вошла мама — глаза красные от слёз, но взгляд решительный.
— Всё, Алина! Хватит сопли жевать! — отрезала она. — Не позволю этому балбесу праздник испортить! Сыграем свадебку, и пусть весь Брянск видит, какая у меня краса дочь!
— Мам, это ж смех да и только! Свадьба, да без жениха! Что люди подумают?
— А что подумают? — мама поправила Алине серёжки. — Подумают — молодец, Валентина Петровна! Не дала себя в обиду, показала, что её дочь достойна лучшего! Вот что подумают!
Алина вздохнула. Мама опять несла свою бандероль — если она что решила, её калачом не разманишь. А решила она вчера вечером, когда Стёпа позвонил и брякнул, что к семейной жизни не готов.
— Мам, представляешь, какой конфуз! — попыталась Алина.
— Конфуз — это ждать у моря погоды от балбеса! А мы всем покажем, что справимся сами! — мама развернулась к двери. — Разговоры окончены. Выдвигаемся!
В зале собралось человек сорок. Родня, соседи, коллеги Валентины Петровны. Все перешёптывались, бросали жалостливые взгляды. Алина чувствовала себя как в дурацком кино.
— Ой, Алиночка, красавица наша! — подлетела двоюродная сестра Глаша. — А где… ну это… как всё?
— Как видишь, — буркнула Алина.
Мама вскочила на импровизированную сцену и стукнула ложкой по бокалу.
— Дорогие люди! — грянула она. — Сегодня необычный день. Дочка моя Алина выходит замуж… за новую-разлюбезную жизнь! За свободу от негодяев! За своё счастье!
В зале повисла гробовая тишина. Кто-то закашлялся.
— Валь, ты совсем того? — прошипела сестра мамы, тётя Зоя.
— Наоборот! Глаза открыла! — парировала мама. — Алина, иди сюда!
Алина поплёлась к маме. Та обняла её за плечи.
— Гляньте какая краля! И умница, и золотые ручки! А этот… как его… Стёпка, просто подошва ей! И пусть весь город знает — мы не ревём, мы гуляем!
— Мам, да ладно тебе, — сквозь зубы процедила Алина.
— Не ладно! — мама подняла бокал. — За дочь мою единственную! За то, что прозрела вовремя и не связала жизнь с пустышкой!
Гости нехотя подняли бокалы. Кое-кто пробормотал: «За Алину», кто-то просто чокнулся молча.
— А теперь за столы, родные! — прокомандовала мама. — Гулять так гулять!
Алина села во главе стола. Рядом маячил пустой стул, увешенный лентами — место Стёпкино. Зрелище вышло жуткое.
— А не убрать ли нам этот стул? — предложила тётя Люба.
— Ни боже мой! — отрезала мама. — Пусть видят, кого не досчитались! Пусть задумаются!
Подали салаты. Гости ели молча, бросая пустые фразы. Атмосфера натянулась как струна.
— Что ж вы киснете? — вскочила мама. — Алина, расскажи-ка, как со Стёпаней поругались!
— Мам, ну не надо! — взмолилась дочь.
— Надо! — стояла на своём Валентина Петровна. — Правда пусть вылезет наружу!
Алина оглядела полный зал любопытных и сочувствующих лиц. И вдруг что-то в ней перещёлкнуло.
— Ладно, — поднялась она. — Расскажу. Стёпа вчера звонит: «Не могу с такою тяжкой ношей справиться, пожить надо для себя». А мы три года вместе! Три года ждала кольцо, детей мечтала, жизнь обустраивала!
В зале притихли наглухо.
— И знаете что? — Алина почувствовала, как злость придаёт ей крыльев.
И когда на следующее утро она аккуратно развесила своё белое платье в шкафу, Марина вдруг поняла, что этот наряд ждёт не свадьба, а просто счастливая жизнь, и это было даже лучше.
