Невестка требует, чтобы я любила обоих внуков одинаково. А у меня не получается…
Я не из тех, кто легко судит чужие судьбы. Жизнь научила меня многому. Воспитала двоих детей сама, через трудности и разочарования прошла не раз. Знаю, что значит настоящая забота, знаю цену бессонным ночам у постели больного ребёнка, когда ты одна — и больше никого не надо. Но есть вещи, которые нельзя заставить чувствовать. Любовь — из их числа.
Когда мой сын Дмитрий сказал, что женится на женщине с ребёнком, я не стала перечить. Поддержала, как мать, потому что видела: он счастлив. А мне что важно? Чтоб сын был любим, чтоб его ценили. А уж откуда ноги растут — дело десятое. Ни разу не сказала плохого слова про его Веру, хоть и знала: воспитывает дочку одна, муж ушёл. Таких не осуждают — их понимают. Но…
Прошло семь лет с той поры. Их общему сыну, Егору, два года, а Лизе от первого брака — шесть. Девочка хорошая: умная, тихая, ладная. Но всё равно… она не моя кровь. Да, я стараюсь. Привожу подарки поровну, без обид, копейку на детей не делю. Могу Лизе сказку почитать, в куклы поиграть, уроки проверить. Но моё сердце — с Егоркой. В нём — черты моего Димки, улыбка покойного мужа. Души в нём не чаю, дышу на него. А с Лизой… простая человеческая теплота. Уважение, участие. Но не более.
И вот Вера начала требовать, чтобы я любила Лизу так же, как Егора. Будто чувства можно включить по щелчку. Нет, милая, сердцу не прикажешь. Я не умею притворяться. Могу помочь, поддержать, быть рядом — но не могу лгать.
Я не виню Лизу ни в чём. Она просто ребёнок, попавший в непростые обстоятельства. Но у неё есть другие бабушки. Одна далеко живёт, другая после развода как сквозь землю провалилась. Вера сама рассказывала, как её мать вечно занята, редко внуков берёт, а если и пускает на порог — только с полными сумками. Так почему же претензии — ко мне?
В отличие от сватьи, я всегда на связи. То куртку новую привезу, то продукты, то Лизу в школу отведу. И всё это — искренне. Но ровно настолько, насколько могу. Больше — не выйдет. Не просите.
Вера стала встречать меня холодно. Каждый подарок взвешивает взглядом: «А Лизе что? Почему Егору игрушку, а ей — книжку?» Как объяснить, что книгу я выбирала тщательно, под её вкусы, что ей это полезнее? Но Вера твердит одно: «Вы мою дочь не любите». А я терпеливо отвечаю: любовь не выпросишь, не вынудишь, её не подсчитаешь. Я добра к Лизе. Разве этого мало?
С Димкой тоже говорила. Без слёз, без криков. Объяснила: я не против Лизы, стараюсь быть хорошей бабушкой. Но полюбить её, как родную, — не могу. И если они с Верой будут настаивать, проще сократить встречи, чем лгать. Он понял. Умный у меня сын. Но между женой и матерью — как меж двух огней, и пока не знает, где правда.
А я… Я устала оправдываться за то, что естественно. Я — бабушка. Настоящая. Но только одному внуку — по крови. Другой для меня — хороший, добрый ребёнок, которого я уважаю. Это честно. Это справедливо. Это не делает ЛиНо если и дальше будут требовать невозможного — пусть тогда сами решают, стоит ли лишать детей доброй бабушки.
