Всегда твердо верила: душа не стареет. Года — лишь цифры, прописанные в паспорте. Моя суть, мой огонь внутри, радость бытия — всё оставалось нетронутым, хоть зеркало и отражало иное. Никогда не сдавалась, как бы ни бежали годы. Жила, любила, радовалась.
Но в один душный июльский день, оказавшись в роскошном доме сына под Ростовом, поняла: не всякое тепло от солнца. Порой оно жжёт изнутри. Тогда-то меня и ранили так, что долго не могла залечить.
Сын мой многого добился. Богатый дом, карьера, положение. Всё — своими руками. Гордилась им. Но вместе с успехом в его жизни появилась она — жена. Аглая.
Когда он женился на Аглае, поначалу радости не было границ. Красивая, ухоженная, светских манер. Однако со временем поняла: всё в ней — показуха. Слишком быстро привыкла к деньгам и власти. Вошла в роль барыни, забыв, кем была до замужества. А сын… Сын смотрел на неё с обожанием, будто она сотворила ему новую жизнь, а я в той жизни стала лишней.
В тот день надела любимый купальник. Яркий, сочного малахитового оттенка. Да, не такой, как носят в мои годы. Но в нём я чувствовала себя собой. Планировала искупаться, позагорать, вдохнуть летний воздух. Выхожу во двор, направляюсь к бассейну — и слышу смех.
— Господи, ну и зрелище! — раздался голос Аглаи. — Эта бабка в таком купальнике! Может, спрячешь свои морщины, а не пугаешь народ?
Слова её вдо́лились, как нож. Смех, яд, презрение — всё в её голосе клокотало ненавистью. Хотелось сквозь землю провалиться. Сжала губы, опустила глаза, сделала вид, будто не услышала. Надела очки, прилегла на шезлонг, будто ничего не случилось. Но внутри… внутри горело.
Лежала, притворяясь спокойной, а в голове одно: «Как она посмела?» Как сын допустил, чтобы его жена так со мной говорила? Где границы? Где уважение? Где простая человеческая доброта?
И тогда, под палящим солнцем, родилось не горе, не обида — решение. Твёрдое, как камень. Не дам ей сломать себя. Если она решила меня высмеять, я заставлю её взглянуть в себя.
Следующие дни наблюдала. Тихо, незаметно. Видела, как Аглая играет роль светской львицы, как кокетничает с новыми «подругами» из богатых кругов. Слушала, как хвастается своими благотворительными приёмами, как мечтает «всем показать, кто она теперь». Будто забыла, кем была.
И вот однажды, приехав без предупреждения — сын был в отъезде, — застала идеальный момент. В доме шла подготовка к её «литературному вечеру» — по сути, сборищу дам, утопающих в вине и пересудах.
Поставила на стол поднос с лимонадом, будто добрая, скромная свекровь. Аглая кивнула, даже не взглянув на меня. И тогда, с лёгкой улыбкой, сказала:
— Аглая, надеюсь, твой вечер пройдёт прекрасно. Всё должно быть безупречно. Кстати, нашла старый альбом… с фотографиями. Помнишь, какой ты была до свадьбы?
Подруги мгновенно оживились.
— Покажи! Ну давай! — защебетали они.
Я передала альбом ближайшей. На фото — Аглая: без макияжа, в кофте с катышками, на фоне потертой кухни, среди банок с огурцами и дешёвым чаем. Без блеска. Без пафоса. Настоящая.
— Ой, Аглая, это правда ты? Какая же ты здесь… простая! — засмеялась одна.
— Да уж, сильно ты изменилась, — подхватила другая, листая страницы.
Лицо Аглаи заалело. Глаза сверкали. Она еле сдерживалась.
— Марфа Ивановна, это неприлично! — прошипела она.
А я, по-прежнему улыбаясь, ответила:
— Разве есть что-то-regenerate response— Разве есть что-то стыдное в том, откуда мы пришли? – мягко сказала я, оставляя её один на один с правдой.