Мне страшно и больно до глубины души. Невестка хочет отобрать у меня квартиру, которую я копила всю жизнь, ради мечты моего сына. Их планы о большом семейном доме звучат как приговор, а я, пожилая женщина, боюсь остаться без своего крова. Эта история о материнской любви, предательстве и страхе потерять последнее пристанище.
Меня зовут Галина Семёновна, живу я в маленьком городке под Воронежем. Десять лет назад мой сын Дмитрий женился на Алевтине. Сейчас они ютятся с дочкой в однокомнатной хрущёвке. Семь лет назад Дмитрий купил участок и начал стройку. Первый год ничего не делали. На второй поставили забор и залили фундамент. Потом снова затишье — денег не хватало. Сын копил на материалы, не теряя надежды. За эти годы они подняли стены, но мечтают о двухэтажном доме, где, как они говорят, будет место и для меня.
Они уже многим пожертвовали ради этой стройки. Алевтина уговорила Дмитрия продать их двушку, чтобы переехать в однокомнатную и вложить разницу в дом. Теперь им тесно, но они не сдаются. Когда приезжают ко мне, разговоры только о будущем доме: какие окна ставить, чем утеплять стены, как проводить свет. Мои болезни, мои тревоги их не интересуют. Я молча слушаю, но внутри всё сильнее сжимается от страха. Я давно чувствую, что Алевтина с Дмитрием хотят продать мою двушку, чтобы достроить этот дом.
Однажды сын сказал: «Мама, мы все будем жить вместе — ты, мы, наша дочь». Я набралась смелости и спросила: «Значит, мне нужно продать квартиру?» Они закивали, стали говорить, как хорошо нам будет под одной крышей. Но, глядя на Алевтину, я поняла: жить с ней не смогу. Она даже не скрывает, что терпит меня из вежливости. Её колкие замечания, холодные взгляды — это не та старость, о которой я мечтала.
Я хочу помочь сыну. Больно видеть, как он надрывается на стройке, которая может затянуться ещё на десять лет. Но я задала вопрос, который не даёт мне покоя: «А где я буду жить?» В их тесной однушке? В недостроенном доме без удобств? Алевтина тут же ответила: «Тебе отлично подойдёт дача!» У нас есть старый домик без отопления, где можно жить разве что летом. Люблю там бывать в тёплые дни, но зимой? Топить печку, мыться в тазу, бегать в туалет на улице в мороз? Мои больные суставы этого не выдержат.
«В деревнях люди как-то живут», — бросила Алевтина. Живут, но не в таких условиях! Я не хочу превращать свои последние годы в борьбу за выживание. А деньги на стройку нужны, и я чувствую, как невестка подталкивает меня к краю. Недавно услышала её разговор с матерью: «Надо пристроить Галину Семёновну к соседу, а квартиру продать». У меня похолодело внутри. Сосед, Николай Петрович, такой же одинокий старик, как я. Иногда пьём чай, болтаем, я угощаю его пирогами. Но переехать к нему? Это был её план — избавиться от меня и забрать мою квартиру.
Я знала, что Алевтина не горит желанием жить со мной, но чтобы вот так… Не верю, что в их доме меня ждёт счастливая старость. Её слова — только способ выманить у меня жильё. Люблю Дмитрия, больно видеть его мучения, но я не могу отдать свой последний кров. Если продам квартиру, останусь ни с чем. А вдруг стройка затянется, а мне некуда будет деться? Или бросят на даче, где зимой замёрзну?
Каждую ночь я ворочаюсь без сна, разрываясь между долгом перед сыном и страхом за себя. Алевтина видит во мне обузу, а её план с соседом — как нож в спину. Боюсь, что если откажу, потеряю не только дом, но и сына. Но ещё страшнее остаться на старости без крыши над головой. Не знаю, как найти выход, чтобы не предать ни его, ни себя. Душа рвётся от боли, и я молюсь, чтобы Бог дал мне силы принять верное решение.
