Меня зовут Галина Ивановна. Мне шестьдесят три года. Всю жизнь я старалась быть хорошей матерью, честной женщиной, не лезть не в своё дело и не учить жизни без спроса. Но, похоже, именно такой подход и сыграл со мной злую шутку. Теперь я в ситуации, которую и врагу не пожелаешь: сноха устроила мне бойкот, а сын — отвернулся, будто меня и нет. И всё из-за одного дня, одного ребёнка… и моего «нет».
Когда Сергей, мой единственный сын, сказал, что женится, я обрадовалась. Ему уже было за тридцать — самое время заводить семью. Я молилась, чтобы ему попала хорошая девушка, с которой можно идти по жизни. Первое впечатление от Алёны, его невесты, было неплохим: скромная, симпатичная, вроде бы спокойная. Правда, с ребёнком от прошлого брака. Но я решила: не мне судить, главное — счастье сына.
После свадьбы Алёна забеременела. Беременность была тяжёлой, почти все девять месяцев она пролежала в больнице. Её сын в это время жил то у отца, то у бабушки по материнской линии. Я в их дела не встревала, помощь не навязывала — да и не звали. Внука, рождённого в новом браке, я впервые увидела только через полгода после родов. До этого сама звонила, спрашивала — как малыш, как Алёна. Отвечали вежливо, но без души.
На смотрины я приехала с подарками — и для внука, и для старшего сына Алёны. Она приняла их без особых эмоций. Мальчик даже спасибо не сказал. Но я не обиделась — думала, просто стеснительный. На прощанье сказала Алёне: если что — зовите.
Через пару недель Алёна позвонила. Оказалось, у неё зуб разболелся, а её мать не смогла приехать. Попросила посидеть с детьми. Я не отказала. Приехала, выслушала короткие наставления и осталась одна с малышом и её старшим сыном.
С первых минут старший дал понять: я здесь чужая. Игнорировал мои слова, не реагировал, когда звала, наотрез отказывался играть вместе. Потом полез в мою сумку. Я мягко сделала замечание. В ответ он заявил: «Это мой дом! Что хочу, то и делаю!» — и пнул меня по ноге. Попыталась образумить — он убежал в комнату, а вернулся с водяным пистолетом и начал лить мне прямо в лицо. Терпение лопнуло. Забрала пистолет, строго поговорила с ним.
Потом Алёна попросила накормить его. Но едва я поставила тарелку с супом, он начал плеваться едой, размазывая её по столу и стенам. Я обомлела. Не от капризов — дети бывают разными. А от полного отсутствия границ и уважения. Мне ведь никто не сказал, что у ребёнка проблемы, я думала, он обычный. Но его поведение было ненормальным. Когда Алёна вернулась, я спросила прямо: «Твой сын вообще в порядке? Психически?»
Она посмотрела на меня, как на дуру, и спокойно ответила: «С ним всё нормально». Я сказала, что больше не останусь с её сыном, потому что он меня бил, обзывал, обливал водой и лазил по вещам. В ответ услышала: «Надо было найти подход!»
После этого я ушла. Сноха перестала отвечать на звонки. А когда я спросила у сына, когда смогу увидеть внука, он замялся и сказал: «Поговори с Алёной». Передал трубку, но та разговаривать отказалась. Через сына передала, что не хочет «нагружать меня общением с её невоспитанным ребёнком».
Позже сын выслушал мою версию — я рассказала всё как было. Но, видимо, Алёна уже вложила в его голову другую историю. Он сказал, что надо «всё обдумать» — и пропал.
Теперь я, бабушка, лишена права видеть родного внука. Всё потому, что не захотела быть бесплатной нянькой для ребёнка, который не знает правил. Если бы Алёна хоть раз приструнила его, объяснила, что взрослых бить нельзя, а в чужие вещи лезть некрасиво, может, и конфликта бы не было. Но вместо этого — молчание и отчуждение.
Я не хотела ссоры. Не искала вражды. Но унижаться и подстраиваться не собираюсь. Я мать. Я бабушка. И заслуживаю хоть капли уважения.
