Холодным ноябрьским вечером в Москве ресторан «Яр» был наполнен мягким светом и бархатными голосами гостей.
За одним из самых дорогих столиков сидела Алёна Соколова, 32-летняя владелица модного дома и обладательница всего, что можно купить за деньги — кроме одного: душевного спокойствия.
Снаружи, в промозглом осеннем дожде, стояла девочка лет десяти в рваном пальто. Голодные голубые глаза смотрели на освещённые окна. Девочку звали Настя, и последний раз она ела три дня назад. Собравшись с духом, она толкнула тяжелую дверь и подошла к Алене, дрожа.
— Простите, тётя… — прошептала она. — Можно мне то, что вы не доели?
Алёна подняла взгляд. В глазах девочки читалась такая глубокая боль и такая детская чистота, что у неё внутри что-то перевернулось. Не раздумывая, она отодвинула стул.
— Садись рядом.
Официант запротестовал, но Алёна и бровью не повела.
Настя осторожно присела и начала есть, будто это её первая еда в жизни. Между кусочками она рассказала свою историю: родители погибли, когда ей было восемь, её отдали в приёмную семью, где заставляли работать, а потом она сбежала, когда приёмный отец попытался её тронуть. С тех пор жила на улицах Москвы.
Алёна слушала с комом в горле. Девочке нужна была не просто еда — ей нужны были дом, любовь и достоинство. Она решила забрать её к себе в пентхаус на Патриарших. Налила горячую ванну, достала чистую одежду, уложила в постель с шёлковым бельём.
Но главное — она дала ей то, чего у Насти не было давно: уважение.
Перед сном девочка спросила:
— Почему вы мне помогаете?
У Алёны не нашлось простого ответа. Она лишь впервые за долгое время почувствовала, что делает что-то по-настоящему важное.
В три часа ночи Алёна заглянула в комнату Насти — та была пуста. На столе лежала записка: «Спасибо, но я не для такой красивой жизни. Не хочу вас обременять».
В отчаянии Алёна обыскала весь город, расклеила объявления, наняла частных детективов. Через пять дней ей позвонили: девочку видели у Казанского вокзала.
Там она нашла Настю — больную, грязную, дрожащую от температуры. Алёна обняла её.
— Я больше тебя не отпущу, малышка. Ты самое ценное, что у меня есть.
Настю положили в больницу с пневмонией. Алёна не отходила от её кровати. Когда девочка очнулась, она спросила у медсестры:
— Она всё это время тут была?
— А куда ж ей деваться?
Тогда Алёна решила удочерить Настю. Та расплакалась:
— У меня снова будет мама?
— И самая лучшая на свете.
Через полгода оформление документов завершилось. Алёна основала «Фонд Насти Соколовой» для бездомных детей. Девочка пошла в частную школу, но призраки прошлого не отпускали. Однажды она прибежала в слезах:
— Девочка сказала, что я бомжиха… Может, я и правда не заслуживаю этой жизни?
Алёна опустилась перед ней на колени:
— Ты здесь не потому, что я тебя купила. Ты спасла *мою* жизнь. До тебя у меня были деньги — но не было счастья.
На тринадцатый день рождения Настя получила неожиданный подарок: Алёна отписала половину своего состояния фонду — десять миллиардов рублей на помощь бездомным детям по всей России.
— Богатство — не в деньгах. Оно в любви, которую ты даришь и получаешь. А от тебя я получила больше, чем могла представить.
Через три года Настя, уже четырнадцатилетняя, стала лицом фонда. На открытии пятидесятого приюта она сказала перед камерами:
— Каждый ребёнок, которому мы помогли, — это спасённая судьба.
Вечером они вернулись в «Яр», за тот же столик. Настя заказала строганину и улыбнулась:
— В тот вечер не я попросила твои объедки. Это судьба нас свела. Ты нуждалась во мне не меньше, чем я в тебе.
Тут к ним подошла восьмилетняя девочка в потрёпанной куртке.
— Тётя… можно кусочек хлеба?
Настя подвинулась:
— Как тебя зовут?
— Таня.
— Когда ты последний раз ела?
— Вчера утром…
Настя переглянулась с Алёной и улыбнулась:
— Официант, ещё один прибор для нашей гостьи.
Пока Таня ела, Алёна поняла: круг замкнулся. Добро стало наследством, а история, начавшаяся с крошки хлеба, подарила семью, наследие и надежду многим.
Ведь иногда чудеса начинаются с простого вопроса: «Можно доесть за вами?»