Невозможно подготовиться к пустоте
Я никогда не думал, что снова окажусь в разводе. После второго брака я был опустошён не только морально, но и физически. Мне не хотелось никого рядом. Я отгородился от всех: носил старые джинсы, не брился, нарочно выглядел неопрятно лишь бы никто не подумал, что я открыт для новых знакомств. Мне казалось, что любовь это болезнь, от которой я уже излечился.
И тогда появилась она.
Мы познакомились случайно на дне рождения общего друга. Помню, как сначала почти не обратил на неё внимания. Она смеялась над чьей-то шуткой, поправляла прядь волос, и в её взгляде читалось что-то живое, внимательное, чуть ироничное. Когда мы заговорили, я понял передо мной не просто красивая женщина, а человек, который видит глубже. Она задавала вопросы не из вежливости, а слушала по-настоящему.
Тот вечер мы проговорили почти до утра. Я смеялся, как давно уже не смеялся. И в тот же миг почувствовал что-то внутри сдвинулось.
С того дня мы больше не расставались. Через год поженились. Семнадцать лет и каждый из них имел смысл. Она была не просто женой она была моим компасом, моей совестью, самым близким другом. Одним шутливым словом могла разрядить напряжение, а её объятия согревали лучше любых слов.
Её звали Лариса.
Она умела находить радость в мелочах: утренний кофе в саду, старые чёрно-белые фильмы, запах свежеиспечённого хлеба, который она пекла «просто так». Часто повторяла: «Счастье не нужно придумывать его нужно замечать».
Когда врачи поставили диагноз, мы оба молчали. Она сидела напротив, сжимая мою руку, и сказала:
Давай не будем плакать сейчас, хорошо? Ещё успеем, если придётся.
Восемнадцать месяцев борьбы. Химиотерапия, больницы, слабость, боль но она не сдавалась. Даже когда потеряла волосы, шутила, что теперь не надо тратить время на укладку. Её сила поражала и пугала одновременно, потому что я видел, как она угасает, а я ничего не могу сделать.
Три месяца назад её не стало.
Мир стал тихим. Слишком тихим. В нашем доме всё осталось на своих местах: её кружка на столе, любимый плед на диване, книга с закладкой на середине. А я посреди всего этого, будто в фильме, который кто-то поставил на паузу.
Меня спасает наш сын. Ему шестнадцать. Он моя опора. Без него я не знаю, что бы делал. Мы стали ближе, чем когда-либо. Говорим о ней не как об ушедшей, а как о той, кто просто «где-то рядом». Он говорит:
Пап, маме бы понравилось, как ты готовишь пасту.
И я улыбаюсь. Потому что это она когда-то научила меня готовить, говорила: «Настоящий мужчина должен уметь сделать завтрак и обнять так, чтобы стало легче».
Когда стало ясно, что конец близок, я пытался подготовиться. В голове прокручивал сценарии: как пойду один в магазин, как буду встречать праздники, как стану засыпать в пустой постели. Казалось, если представить всё заранее, будет не так больно. Но ничто не готовит тебя к реальности.
Потому что боль приходит не от больших потерь, а от мелочей.
Каждое воскресенье мы смотрели «Брэдли». Это была наша маленькая традиция. Угадывали цены, спорили, смеялись. Теперь я всё ещё включаю ту же передачу. Сижу на том же диване. Но рядом только тишина. Когда на экране кто-то называет цену, я машинально поворачиваюсь, чтобы взглянуть на неё. Но её нет. И в эти секунды меня накрывает такая пустота, что хочется кричать.
Я стараюсь держаться. Готовлю завтрак, убираю, хожу с сыном в кино. Мы даже посадили её любимые цветы в саду. Но каждый вечер, когда гаснет свет, становится тяжелее всего. Можно обнимать подушку сколько угодно она не пахнет любовью.
И всё же, несмотря ни на что, я благодарен. Потому что мне выпало счастье знать такого человека. Прожить с ней семнадцать лет больше, чем некоторые имеют за всю жизнь. Она оставила во мне частицу себя в словах, в привычках, в нашем сыне.
Иногда мне кажется, что она всё ещё здесь. В шелесте страниц, в свисте чайника, в свете, который пробивается сквозь шторы именно так, как она любила.
Я знаю, что когда-нибудь снова смогу смеяться без горечи. Но пока я просто учусь жить заново не без неё, а с ней в памяти.
Потому что любовь не исчезает, даже когда тело умолкает. Она просто меняет форму и становится тихим светом, ведущим сквозь тьму.
