**Дневник**
Сегодня вспомнил историю, которую мне рассказала соседка по палате в больнице. Живем мы тут, старики, кто-то забытый, кто-то брошенный, а кто-то, как я, просто наблюдатель. А эта история — про Катю, её мужа Сергея и сестру Ольгу. Горькая, как полынь, слушайте.
Как-то вечером сидели они за ужином — Катя, Сергей и Оля. Мясо в духовке, запах на всю квартиру, Сергей поднимает бокал:
— За семью! Пусть растет и крепнет!
Но смотрит он не на Катю, а на Олю. Та теребит салфетку, улыбается еле-еле, будто что-то гложет. Катя всё видела — как Сергей Оле пальто подает, как над её шутками хохочет, как замолкают, когда она входит. Но молчала. Привыкла не замечать.
— За семью, — отозвалась Катя, отхлебнув виноградного сока.
Оля подняла глаза, а в них такая тоска, что Кате мурашки по спине.
— Оль, ты в порядке? — спрашивает.
— Да просто устала, работы много, — отмахнулась та.
Катя знала, что у сестры на работе затишье, но промолчала. Молчание — её щит.
Сергей вдруг крякнул:
— Кстати, насчет работы. Мне проект в другом городе утвердили. Через месяц уезжаю, на полгода, а то и больше.
Катя аж похолодела.
— На полгода? — переспросила. — А отпуск летом?
— Кать, это же шанс! — горячо так. — Раз в жизни такое бывает!
Говорил он ей, а смотрел на Олю. Та в тарелку уставилась, будто там ответ на всё. Катя заметила, как под столом его рука накрыла Олину. На мгновение. Оля отдёрнула ладонь, будто обожглась. А Катя сидела и смотрела — на мужа, который сияет, и на сестру, которая вот-вот рассыплется.
Ужин закончился как-то скомкано. Оля сослалась на головную боль, собралась домой.
— Я подвезу, — сразу Сергей.
— Тебе не по пути, — заметила Катя.
— Для сестры не жалко, — отмахнулся он.
На пороге обернулся, глаза твёрдые:
— Нам надо поговорить, Кать. Серьёзно. Когда вернусь.
Оставил её одну, с запахом недоужина и тревогой в груди.
Две недели Катя жила как в тумане. Сергей звонил каждый вечер, рассказывал про «проект», про новый город, квартиру. Но голос его был чужим, механическим. Спрашивал, как дела, но ответов не слушал. Катя тянулась к Оле:
— Может, в кино или по магазинам?
Но та ускользала:
— Я устала, Кать, давай в другой раз.
Оля и выглядела измотанной — похудела, синяки под глазами. Катя замечала, как сестра руку на живот кладёт, будто что-то прячет.
Подозревала понемногу, как яд капает. Сначала — упаковка теста на беременность в Олином мусоре. Потом — просторные свитера, хотя Оля всегда талией хвасталась. Сердце сжималось, но Катя ждала.
Развязка пришла в среду вечером. Катя сидела на диване, когда зазвонил телефон. Сергей.
— Привет, — сказала она.
Он молчал, только дыхание в трубке.
— Я больше не могу врать, Кать, — выдохнул наконец. — Я не вернусь. Дело не в проекте. Дело в Оле. Мы любим друг друга.
Катя закрыла глаза. Боль в груди замерла, стала камнем.
— У нас с твоей сестрой будет ребёнок! — выпалил он.
И тут Катя рассмеялась. Сначала тихо, потом громче, слёзы потекли. Смех был не весёлый, а горький, как из дешёвой мелодрамы.
— Кать, ты что? Плачешь? — испугался Сергей.
— Нет, — выдохнула она. — Просто поняла, какой же ты дурак.
Бросила трубку. Истерика прошла, осталась ясность. Теперь камень в груди — опора. Катя оделась, вызвала такси и поехала к Оле.
Та открыла дверь — растрёпанная, в халате, глаза красные. Увидела Катю — отступила.
— Он тебе сказал? Прости… — начала Оля.
— Он здесь? — перебила Катя спокойно, даже страшно.
Оля замялась. Катя окинула взглядом квартиру — куртка Сергея, его кроссовки, два бокала на столе.
— Хватит врать, Оль. Хотя бы сейчас.
— Кать, мы любим друг друга! — выкрикнула та. — Я знаю, это ужасно, но так вышло!
Катя ждала, пока сестра замолчит.
— Ты беременна, — сказала, не спрашивая.
— Да, — прошептала Оля, прикрывая живот. — У нас будет ребёнок.
Катя подошла ближе. Оля вздрогнула, ждала крика.
— Почему ты не спросила меня, Оля? — тихо сказала Катя. — Я бы рассказала. Мы с Сергеем три года пытались завести ребёнка. Анализы, врачи. Сергей бесплоден. Абсолютно.
Лицо Оли изменилось — недоумение, отрицание, ужас.
— Нет… Он говорил, что проблема в тебе…
— Конечно, — грустно усмехнулась Катя. — Врать проще. Украсть чужую жизнь — легче, чем признать правду.
Она повернулась к двери.
— Поздравляю, сестрёнка. У тебя будет ребёнок. Но мой муж к этому непричастен.
Дверь захлопнулась. Ночной воздух был свеж, Катя вдохнула полной грудью.
Прошло пять лет. Раны затянулись, Катя выучила новый язык, сменила работу, переехала в город у моря. Сидела в кафе, помешивала кофе, ждала Дмитрия — собирались взять щенка из приюта.
Вдруг дверь открылась — вошла Оля с мальчиком. Худая, уставшая, в сером свитере. Увидела Катю — замерла, хотела уйти, но сын потянул к пирожным.
— Мам, хочу с ягодкой!
Оля села подальше, но Катя чувствовала её взгляд. Камень в груди давно рассыпался, осталась лишь лёгкая грусть. Мальчик, симпатичный, светловолосый, не был похож ни на Сергея, ни на Олю.
Та вдруг подошла.
— Привет, — тихо.
— Привет, Оля.
— Я не знала, что ты здесь… Как ты?
— Всё хорошо, — пожала плечами Катя.
Оля ёрзала.
— Кать, прости. Я была дурой.
Ждала прощения, слёз, чего-то. Но Катя лишь сказала:
— Всё в
