— Ну что за ерунда?! — взорвалась Людмила, застыв посреди гостиной.
Голос её дрожал от гнева. Она окинула взглядом комнату, будто в трещинах обоев могла скрываться разгадка.
— Опять?! Третий раз за месяц! Ну сколько можно?!
На диване, развалившись на подушках, лежал Дмитрий. В одной руке — телефон, в другой — пульт от телевизора. Он медленно перевёл на неё взгляд, но в его глазах не было ни капли интереса — как всегда, когда дело касалось его матери.
— Что «опять»? — буркнул он, прищурившись. — Не заводись с пол-оборота. Только пришёл, хочу отдохнуть.
— Я завожся?! — Людмила шагнула вперёд, голос её взлетел выше. — Это я завожусь?! Пятьдесят тысяч! Просто так! Без объяснений, без разговоров! Ты даже не спросил, на что она их просит! Перевёл — и всё!
Дмитрий отложил телефон, тяжело вздохнув. В его лице читалась лишь усталость.
— Ну и что? Это же мама. Если ей нужны деньги — помог. В чём проблема?
Людмила подошла ближе, щёки её пылали.
— Проблема в том, что мы копим на дачу! Договаривались же! Каждая копейка — на наш общий проект! А ты каждый месяц сливаешь деньги в никуда! То лечение, то ремонт, а теперь вот эти «непредвиденные расходы»! Может, ей новый айфон присмотрелся?
Дмитрий потер переносицу.
— Она же пожилая, Люда. Ей тяжело одной. Проще помочь, чем объяснять.
— Пожилая? Ей всего шестьдесят пять! Она активнее нас с тобой вместе взятых! То в театр сбегает, то в загородный клуб, то на курорт! А мы? Мы должны откладывать свои мечты из-за её прихотей?
— Людмила! — голос Дмитрия впервые зазвучал резко. — Хватит говорить так о маме. Она нас вырастила.
— Она вырастила тебя, Дима, а не меня. И да, я ей благодарна. Но это не значит, что она может постоянно вытягивать из нас деньги! Мы живём на одну зарплату. Фриланс у меня нестабильный. Ты же знаешь!
Он знал. После того как издательство, где Людмила работала редактором, закрылось, ей пришлось перебиваться подработками. Деньги были, но их хватало впритык. Их бюджет трещал по швам.
Они мечтали о даче. Уже три года эта мечта жила в них — домик в лесу, веранда с виноградом, шашлыки летом, тёплые вечера у печки. Но каждый раз, когда сумма приближалась к заветной цифре, случалось что-то: у свекрови протекала крыша, ломалась стиралка, требовался новый телевизор… И снова они откатывались назад.
— Я просто устала, — тихо сказала Людмила, подойдя к окну. — Устала чувствовать себя второй. Устала экономить на себе, пока твоя мама живёт в своё удовольствие.
Дмитрий встал, но не подошёл.
— Она болеет, Люда. Ей нужна поддержка.
— От чего болеет? От желания путешествовать и шоппиться? Ты хоть раз проверял, на что уходят эти деньги? Она ездит на курорты, покупает шубы, ходит в рестораны, а мы последний раз отдыхали десять лет назад!
— Хватит, — твёрдо сказал он, но голос его снова стал равнодушным. — Не хочу это обсуждать.
— Конечно, не хочешь! — Людмила резко развернулась. — Ты никогда не хочешь говорить, когда дело касается твоей мамы. Для тебя она святая, а я — злодейка, которая ей вредит. Но я не хочу ей зла! Я хочу справедливости! И нашу дачу!
Дмитрий замолчал. Его плечи ссутулились, взгляд ушёл в пол. Людмила знала этот взгляд. Он не будет спорить. Он просто замолчит и уйдёт, будто ничего не случилось.
— Ладно… — глухо пробормотал он. — Я пошёл спать.
И ушёл, оставив её одну.
Людмила осталась у окна, глядя на холодные звёзды. Она знала: пока он сам не решится что-то изменить — ничего не изменится. Он слишком привык быть сыном, чтобы стать мужем.
***
Утро принесло с собой не только кофе, но и тяжёлый осадок. Людмила вышла на пробежку, надеясь, что бег прочистит мысли. Иногда она бежала, чтобы забыть. Сегодня — чтобы понять.
Когда она вернулась, Дмитрий уже собирался на работу.
— Послушай, Люда, — начал он, поправляя галстук, — я поговорю с мамой. Обещаю.
Она остановилась, всматриваясь в него.
— О чём именно? Что она не должна тратить наши деньги? Ты же знаешь — она найдёт оправдание.
— Я попробую, — он так и не посмотрел ей в глаза.
— Конечно. Попробуешь. Как всегда, — она отвернулась, чувствуя, как внутри растёт привычное раздражение.
— Ладно, мне пора. Вечером поговорим, — он быстро поцеловал её в лоб и вышел.
Людмила осталась одна. В квартире повисла тяжёлая тишина.
***
Они познакомились на дне рождения друга. Тогда всё было иначе. Дмитрий был внимательным, романтичным. Людмила — полной надежд. Казалось, они дополняют друг друга.
С Марфой Петровной она познакомилась до свадьбы. Та была строгой, с цепким взглядом и голосом, который резал, как нож.
— Надеюсь, ты не разочаруешь моего сына, — сказала она тогда, разглядывая Людмилу. — Он у меня особенный.
Тогда Людмила подумала, что это просто материнская забота. Теперь понимала — это был намёк.
После свадьбы они переехали в свою квартиру. Марфа Петровна жила одна. И звонки её учащались. Сначала помогать казалось нормальным. Потом это стало обязаловкой.
Однажды Людмила зашла к свекрови и услышала, как та хвастается соседке:
— Димка купил мне новую плиту! Старая ещё работала, но эта — с сенсорным управлением!
Людмила сжалась. Старая плита была в идеальном состоянии. Но Марфе Петровне захотелось новую. И Дмитрий согласился.
Тогда Людмила поняла: свекровь не просит — она командует.
Однажды раздался звонок в дверь. На пороге стояла Марфа Петровна — с кожаной сумочкой и улыбкой, от которой похолодело внутри.
— Людочка, зашла на чаёк! — воскликнула она.
Людмила впустила её, зная: без причины та не приходит.
— У меня для вас сюрприз, — сказала Марфа Петровна, доставая конверт. — На дачу.
Людмила остолЛюдмила взяла конверт, чувствуя, как тяжесть старого недоверия смешивается с новой надеждой, но в её голове уже звучал тихий голос: “Это ещё не конец”.
