Я приехала к дочери без предупреждения… и узнала то, о чём боялась даже подумать
Порой кажется, что счастье — это когда дети здоровы, рядом, обрели свой дом. Я всегда считала себя счастливой: был любимый супруг, дочь Аня, чудесные внуки. Жили скромно, но в уюте, с взаимным пониманием. Чего ещё желать?
Аня вышла замуж рано — в двадцать, её избраннику стукнуло тридцать пять. Мы с мужем не спорили: мужчина с положением, квартирой в Москве, стабильным доходом. Не юнец-мечтатель, а человек основательный. Он взял на себя свадебные расходы, отправил их в Сочи, осыпал Аню подарками. Родня восхищалась: «Повезло Катюше, прямо в царские хоромы попала».
Первые годы шли как по маслу. Родился внук Саша, потом внучка Лиза, переехали в коттедж под Подольском, навещали нас по праздникам. Но постепенно я заметила: Аня словно потухла. Отвечала односложно, улыбалась редко, твердила «всё хорошо», но голос звучал пустотой. Сердце матери — не обманщик: беда подкрадывалась тихо.
Однажды утром я не выдержала. Позвонила — тишина. Написала — сообщение прочитано, ответа нет. Решила: поеду. Не предупреждая. Соскучилась, скажу.
Когда я появилась на пороге, Аня остолбенела. Не обрадовалась — испугалась. Отведя взгляд, засуетилась с чаем. Я обняла внуков, помогла с ужином, задержалась на ночь. Поздно вечером вернулся зять. На пиджаке — рыжий волос, от него пахло французскими духами. Он чмокнул Аню в щёку — та молча отвернулась.
Ночью, пробираясь на кухню, услышала его шёпот на лоджии: «Скоро, зайка… она даже не догадывается». Стакан в моей руке дрогнул, едва не разбившись. В висках застучало.
Утром спросила прямо: «Ты в курсе?» Аня замерла, уставившись в пол: «Мама, не лезь. У нас всё… нормально». Но я выложила факты: волос, духи, ночные звонки. Она, будто заученный урок, твердила: «Тебе показалось. Он заботится о нас. Детям ничего не нужно. А чувства… они уходят».
Спрятавшись в ванной, рыдала в полотенце. Казалось, теряю не только зятя, но и дочь. Она оставалась с ним не из любви — из страха. Страха потерять коттедж, машины, шубы. А он… наслаждался её покорностью.
Вечером, застав его одного, выложила всё. Он усмехнулся:
— Ну и? — пожал плечами. — Я не бросаю семью. Живу здесь, плачу за всё. Аня согласна. Ваше дело — не лезть.
— А если открою ей глаза?
— Она и так знает. Предпочитает не знать.
Отчаяние сковало грудь. Возвращалась домой в электричке, глотая слёзы. С одной стороны — их выбор. С другой — моя девочка, которую растила, берегла. Теперь она гаснет день за днём, превращаясь в тень.
Муж уговаривает: «Не дави — потеряешь». Но я уже теряю. Всё из-за её мечты о «красивой жизни». Теперь эта «красота» обернулась клеткой с золотыми прутьями.
Молюсь, чтобы однажды она взглянула в зеркало и поняла: достоинство дороже бриллиантов. Что верность — не подвиг, а норма. Тогда, может, соберёт чемодан, возьмёт детей — и шагнёт навстречу свободе.
А я… буду ждать. Даже если сейчас она отгораживается стеной. Материнское сердце не сдаётся. Даже когда от боли нет сил дышать.
