Лишний рот
За столом пришлось потесниться. Крохотная кухня в хрущёвке еле вмещала пятерых: двоих взрослых и троих ребятишек.
— Вань, притащи табуретку из залы, — распорядилась мать.
Семнадцатилетний парень недовольно закатил глаза, но послушно отправился за табуреткой.
— Вот. Стол чуть сдвинем — и всем хватит места. Ничего, Максимка, всё нормально, — женщина даже не взглянула на пятилетнего мальчишку, из-за которого и начался весь этот переполох. Она повернулась к мужу, который всей своей позой показывал, как ему не нравятся эти перестановки.
Первым тарелку с дымящимся борщом Алевтина поставила перед главой семьи. Быстро нарезала чёрный хлеб, сало, сунула дочери головку чеснока — чистить. Вскоре на столе появились остальные порции. Старший сын, глядя на отца, брал кусок хлеба, клал сверху тонкий ломтик сала и отправлял в рот, чередуя с ложкой борща. Чеснок отец со старшеньким быстро разобрали, оставив блюдце пустым.
Максим держал ложку, но не ел — наблюдал за мужчинами напротив. Так хотелось повторить за ними, но тарелки стояли слишком далеко.
— Кушай, — десятилетняя Таня протянула брату хлеб, потом сало.
Максим схватил и принялся жевать, будто это были конфеты “Мишка на Севере”. Алевтина улыбнулась и тоже взяла ложку.
От добавки отец отказался. Иван молча кивнул. А дочь попросила солить хлеб. Чай пили молча, уткнувшись в кружки. Сушки и пряники быстро исчезали — все торопились.
Когда ужин закончился, Виктор первым встал из-за стола:
— Пусть дети теперь первые едят, потом мы с тобой. Стол маленький.
Аля замерла с тарелкой в руках, хотела возразить, но промолчала. Ваня злобно посмотрел на младшего, жующего пряник.
Вчера отец вернулся домой не один. Распахнул дверь и подтолкнул мальчика вперёд.
— Проходи, Максим, — Алевтина стояла в прихожей с полотенцем.
Было ясно — родители это обсуждали, и появление мальчика не стало неожиданностью.
— Это кто? — Ваня вышел из комнаты с учебником.
— Это Максим, — ласково сказала мать.
— Я слышал, как зовут. Кто он? — настаивал сын.
Виктор с Алёной не подготовились к такому вопросу. Надо было сказать детям заранее, но не придали значения.
— Максим будет с нами жить. В вашу комнату поставим раскладушку.
— В нашу? — Таня выскочила в коридор.
Их с братом комнатка и так была тесной, разделённой шкафом. Куда ещё кровать — непонятно.
— Потерпите.
Авторитет отца в семье был железным. Чаще ему даже говорить не приходилось — достаточно взгляда.
Семь лет назад отец уходил из семьи. Тогда был жуткий скандал. Всегда сдержанная мать рыдала, умоляла не бросать её с детьми. Но Виктор взял сумку и ушёл. Влюбился. Встретил Светлану на заводе — и всё. Дети не удержали. Через два года вернулся. С той же сумкой. Не просил прощения, только сказал на пороге:
— Если на развод подавала — уйду. Там всё кончено.
Аля не ответила. Сколько ночей ждала этого момента, а сказать нечего. Уже простила. Просто хотела увидеть.
Почти год жили как соседи, пока Виктор всё не рассказал, не попросил прощения. И Аля оттаяла. Жизнь вернулась в привычное русло, пусть и с поправками. А теперь — Максим.
Та женщина, Светлана, не умерла, не заболела — просто ребёнок ей мешал “жить красиво”. Родила только ради комнаты от завода.
— Забирай или в детдом отправлю, — заявила она Виктору, когда он пришёл проведать сына.
— Куда я его возьму? Нас и так четверо в двушке.
— Твои проблемы. Когда залетела, ты меня не спрашивал.
— Думал, ты любишь и хочешь Максимку.
— Ха. Думал. До конца месяца решай. Первого у меня выходной — сдам твоего сына, если не заберёшь.
Она блефовала, зная, как Виктор привязан к сыну. Так и вышло.
Аля сразу согласилась взять мальчика. Не раздумывала. Не делила детей на своих и чужих, старалась дать каждому то, что нужно. Любила одинаково.
Шло время. Купили большой стол на кухню, чтобы всем хватало места. Для Тани отгородили угол в зале — освободили место в комнате для мальчишек. Получилось неплохо: у окна стол, у стены — шкаф и кровать.
Ваня поступил в институт, Максим пошёл в школу. Казалось, все уже привыкли. Но Ваня всё чаще злился на младшего. Даже то, что они родные братья, не смягчало его. Мать тактично вмешивалась, чтобы не раздувать конфликты и не обижать Максима. При отце Ваня молчал. Таня же сразу приняла брата — он был ближе ей по духу.
Максима не обделяли. Ему, как и другим, покупали одежду, игрушки, школьные принадлежности. Аля привыкла делить всё на троих. Но Ване это не нравилось. За глаза он называл брата “Лишний рот”, говорил с презрением. Если родителей не было, отыгрывался на нём по полной. Подставлял, обвинял в том, чего тот не делал.
Однажды, вернувшись с учёбы, Ваня за обедом съел котлету с макаронами, а потом, чтобы подколоть брата, стянул ещё одну. Котлет мать нажарила ровно по количеству. Ваня знал это.
Вечером Аля достала сковородку, разогрела котлеты, сварила гречку и стала кормить семью.
— Ой, кто лишнюю стянул? — спросила она.
— Макс в обед таскал, Таня видела, — с удовольствием сказал Ваня.
Таня кивнула. Она и правда видела, как брат ел котлету в обед.
— Да, я съел одну, — подтвердил Максим.
— Одну? Я же просила оставить всем по котлете на ужин.
— Да. Это Ваня съел, а на меня валит, как в прошлый раз.
Аля даже не взглянула на старшего, поставила перед Максимом тарелку с гречкой и котлетой.
— Где-то читал, что лишний рот хуже автомата. Так ведь, мам?
Отец ударил кулаком по столу, встал и демонстративно отобрал тарелку у Вани. Стоял, сверля сына взглядом.
Тарелку старшегоВ следующее воскресенье вся семья впервые за долгое время села за стол вместе, и когда Ваня молча протянул Максимке кусок пирога, отец незаметно улыбнулся в усы.
