Одна лютой январской ночью 1991 года вьюга завывала среди заснеженных холмов Григорьевки — тихой деревушки в горах, укрытой белым покрывалом.
Я сидела у печки, кутаясь в шерстяной плед, когда услышала стук — резкий, торопливый, совершенно неуместный в такую погоду.
«Денис», — шепнула я, толкая мужа, — «кто-то у двери».
Он пробормотал, наполовину спящий: «В такую метель? Наверное, просто ветер».
Но стук повторился — чёткий и настойчивый.
Накинув платок, я подошла к двери, тусклый свет керосиновой лампы дрожал на деревянных половицах. Электричество отключилось ещё вечером.
Когда я открыла дверь, дыхание перехватило.
На пороге стояла молодая женщина. Ей не было и двадцати, её нарядное пальто припорошило снегом, а щёки покраснели от мороза. В руках она держала свёрток.
Слёзы блестели в её глазах. «Пожалуйста», — тихо проговорила она. — «Он теперь в безопасности. Просто любите его».
Не успела я задать ни вопроса, как она бережно вручила мне свёрток и растворилась в снежной ночи.
Я крикнула ей вслед, но её уже не было — поглотили ветер и тьма.
Я застыла на пороге, сердце колотилось, а в руках лежал крошечный свёрток. Денис молча подошёл ко мне, поражённый увиденным.
В доме я развернула одеяло.
Малыш. Красивый, здоровый мальчик.
Его кожа была тёплой, дыхание — ровным и спокойным. На шее висел маленький золотой кулон с буквой «А».
Мы не знали, кто он. Не понимали, почему она выбрала именно нас. Но в тот миг, когда встретились с ним взглядом, поняли одно:
Он — дар.
Мы назвали его Артёмом.
И с того дня любили его, как родного.
Мы не искали ту женщину. Верили, что, где бы она ни была, совершила самое самоотверженное, что может сделать мать — отдала ребёнка в руки тех, кто подарит ему дом и любовь.
Мы растили Артёма в нашем маленьком доме среди лесов, книг и доброты. Он обожал животных, задавал мудрые вопросы, мастерил игрушки с Денисом и слушал со мной сказки под звёздами.
Его голубые глаза искрились любопытством, а смех разносился по всей деревне. Соседи души в нём не чаяли — никто никогда не спрашивал, откуда он взялся. Все видели лишь ребёнка, окружённого бесконечной любовью.
Годы шли. Артём вырос в юношу с сердцем шире неба. В школе помогал малышам с уроками, дома колол дрова, чинил забор и перечитал все книги в нашей скромной библиотеке.
Он был счастьем. Даром.
А потом, одним весенним утром, когда Артёму исполнилось семнадцать, у нашего дома подкатил чёрный автомобиль.
Из него вышли двое в строгих костюмах, с портфелями и доброжелательными улыбками.
«Господа Игнатьевы?» — спросил один.
«Да», — осторожно ответил Денис.
«Мы представляем семью Волковых», — продолжил он. — «Это может показаться неожиданным, но мы полагаем, что ваш сын Артём связан с ними. Можно войти?»
За чаем они объяснили.
Много лет назад дочь влиятельного семейства, желая уберечь ребёнка в трудные времена, тихо отпустила его, чтобы дать ему другую жизнь — без давления и пересудов.
Недавно, благодаря частному расследованию и признанию одного из близких, они узнали, что той зимней ночью младенца могли привезти в Григорьевку.
«Когда мы услышали эту историю и увидели букву на кулоне, — сказал один из них, — мы поняли. Это он».
Я достала кулон, который все эти годы хранила в шкатулке.
Они кивнули. «Точно».
Мы были ошеломлены — но не испуганы. Артём уже стал тем, кем мы хотели его видеть. Ничто не могло изменить нашей любви к нему.
Вечером мы рассказали ему всю правду.
Он слушал молча, задумчиво, как всегда. А потом улыбнулся и сказал:
«Значит, я был подарком. Отдан с любовью. Воспитан с любовью. Этого достаточно».
Но история на этом не закончилась.
Артём согласился встретиться с Волковыми — своей кровной семьёй. И в их глазах, когда они впервые увидели его, читалось лишь одно: умиротворение.
Они не хотели забирать его. ПростоОни хотели лишь знать его и быть частью его жизни, если он сам этого захочет.
