Они сидели на набережной Невы, наблюдая, как чайки хватают на лету куски батона, брошенные детьми. Сессия позади — впереди два месяца долгожданной свободы: ни пар, ни скучных лекций, ни изматывающих экзаменов.
— Какие планы? — спросил парень, не отрывая взгляда от сверкающей на солнце водной глади.
— Выспаться, наконец. Читать, гулять… — машинально ответила девушка, будто заученный ответ. — А ты? В Питер поедешь? — вдруг нахмурилась, с тревогой взглянув на него.
— Нет. Знаешь, я всегда мечтал о море. Ни разу не видел. Одноклассники приезжали загорелые, хвастались ракушками, рассказывали про дельфинов… а у меня… У родителей денег вечно не хватало. А после того как мама умерла — тут уж не до поездок.
— А мы каждый год ездили в Сочи, пока жил отец, — мечтательно протянула Аня, глядя вдаль, будто там, за горизонтом, всё ещё осталось её счастливое детство. — Ты что, деньги нашёл? — вернулась к реальности.
— Нет. Но могу занять.
— У кого? Полгруппы уже разъехались, остальные последние рубли на отрыв после сессии потратили. Да и отдавать потом надо, — упрекнула она, разглядывая его профиль.
— Нужно немного. Хотя бы на билеты и еду. Там же тепло. «Под каждым кустом готов и стол и дом», — усмехнулся он, цитируя Крылова. — Жильё найдём за копейки. А деньги я заработаю.
— Ты откуда знаешь? В сезон даже матрас на пляже будет стоить как номер в «Метрополе». И чем кончилась басня, помнишь? — назидательно спросила девушка.
— Да что ты как старая перечница… Ладно, если найду деньги — поедешь? — Он повернулся и поймал её растерянный взгляд.
— Вряд ли. Мама ни за что не разрешит, — честно призналась Аня.
Вдруг одна из чаек резко взмыла вверх, распугивая остальных. Они отвлеклись, наблюдая, как птица ловко хватает хлеб и улетает прочь.
— Сейчас, — Гриша достал телефон и набрал номер. — Сань, привет… Да, всё сдал. Слушай, тыруй двадцать пять штук… Нет? Сколько есть?.. Ладно, давай. Вечером дома будешь? Забегу. — Он сунул телефон в карман. — Всё, деньги есть. Поедешь?
— Ты серьёзно? Билеты на поезда до осени уже как месяц раскуплены, — скептически хмыкнула Аня.
— Можно с пересадками. Или автостопом. Или скажи прямо — струсила.
— Я не трус! — вспыхнула она. — Просто… мама…
— С ума сошла?! Вдвоём с парнем?! В Сочи?! Ты знаешь, какие там девушки тусуются?! Ни за что! — мать резко тряхнула головой, будто уже представляла, как дочь шатается по приморским барам.
— Мам, я не ребёнок. Или ты хочешь, чтобы я сбежала тайком? — голос Ани задрожал, глаза наполнились слезами.
— Что?! Сбежать?! И ради кого?!
— Я люблю его… — прошептала она, понимая, что это худший аргумент.
— Дочка, у тебя вся жизнь впереди! Окончите институт, поженитесь — тогда и поедете! — мать устало махнула рукой.
Аня всхлипнула.
— Тебя не переубедить, да? Хорошо… Но пообещай: если что-то пойдёт не так — сразу позвонишь.
— Обещаю… — Она бросилась к матери, обняла её. — Мы уезжаем завтра…
— Как?! Я хотя бы хочу его увидеть!
— Он зайдёт за мной… он хороший… — уже из коридора бросила Аня.
Мать покачала головой и побрела на кухню. Сердце сжималось от страха. «Если бы отец был рядом…» — но его не было. Всё валилось из рук, даже чашки звенели громче, будто разделяя её тревогу.
Ранним утром раздался звонок. Аня была в ванной. Мать открыла дверь — на пороге стоял высокий парень с рюкзаком.
— Здравствуйте. Я Григорий.
Она замерла. Бессонная ночь давала о себе знать — мысли путались.
— Я готова! — Аня выскочила из ванной.
Пока мать приходила в себя, девушка утащила парня в комнату. Через пять минут они вышли — Гриша нёс её сумку.
— Нам пора. — Аня чмокнула маму в щёку.
— А завтрак?
— Если можно, с собой… — улыбнулся парень.
Мать кивнула, наскоро собрала пакет с бутербродами и яблоками.
Дверь закрылась. «В такого и правда можно влюбиться…»
— Куда? — спросила Аня на улице. — Ты маме понравился.
— Рад. На вокзал.
Два дня пересадок, пыльные трассы, изнуряющая жара. Но когда перед ними расстелилось море, они забыли про усталость. Сбросили рюкзаки, скинули кроссовки и бросились в воду, смеясь и распугивая отдыхающих брызгами.
Днём — море, солнце, прогулки. Ночями — бесконечные разговоры на песке под звёздами. В душную каморку, снятую за гроши, возвращаться не хотелось.
Но через две недели радость угасла. Они устали — от жары, от людей, друг от друга. Оказалось, тяжело быть вместе круглые сутки. Начались ссоры.
На вокзале — прощание. Гриша уезжал дальше, к отцу. Аня прижалась к нему, всхлипывая.
— Всё пройдёт быстро, скоро увидимся.
Но она твердила, что не сможет без него.
— Понимаешь, я не могу переехать к тебе и сидеть на шее у твоей матери. Квартиру снять — денег нет. Потерпи… — он говорил так, будто продолжал давний спор.
Дома Аня скинула рюкзак, окинула взглядом комнату — всё то же, но словно чужое. Забросила вещи в стирку, залезла в ванну. Потом пила крепкий чай на кухне, закутавшись в халат. И жизнь снова казалась нормальной.
— Анечка! Наконец-то! — Мать, вернувшись с работы, обняла её, вглядываясь в глаза — искала следы беды. — Ты… повзрослела.
— Просто устала… Всё хорошо.
Она зевала — ванна, чай, родной дом тянули в сон.
Мать не спала. Дочь вернулась, но в глазах — тоска. «От расставания», — дА когда она вернулась на работу, Григорий уже ждал её у больницы с букетом ромашек — такими же, как те, что они собирали когда-то на берегу моря.
