Тяжёлый вечер опустился над квартирой в Перми.
— Мама, ты совсем рехнулась? — голос дочери прозвучал, как удар ножом.
Словно её ударили в живот, Лидия замерла. Больно. Но только сжала картофелину в руке трясущимися пальцами и продолжила чистить.
— На нас уже пальцем тычут! Ну отец, ладно, мужчина, а ты — мать! Хранительница очага! Тебе не стыдно?
Слёзы катились по щекам Лидии, но дочь не унималась.
Константин, её муж, сидел на кухонном стуле, плечи сгорблены, губа оттопырена.
— У папы же здоровье ни к чёрту, ты о чём?! Ему уход нужен! — Костя всхлипнул. — Как ты можешь? Он тебе всю жизнь отдал, ребёнка вырастили, а теперь… заболел — и ты хвост поджала? Нет уж, дорогая, так не пойдёт!
— А как пойдёт? — тихо спросила Лидия.
— Что?! Да ты издеваешься? Пап, слышишь, она издевается!
— Ты, Анечка, будто не дочь мне, а злейший враг… Ишь, как за отца заступаешься…
— Мама! Да что ты несешь?! Я сейчас бабушке позвоню — пусть с тобой разбирается! Позор!
— Представляешь, — повернулась Аня к отцу, — я из института иду, а они… по парку гуляют, под ручку! Он ей стихи, наверное, читает… свои, да, мам? Про любовь, поди?
— Злая ты, Аня… злая и глупая. Молодая ещё…
— Да хоть бы капля раскаяния! Всё, звоню бабушкам, пусть приходят и вразумляют тебя!
Лидия медленно распрямилась, провела ладонями по складкам платья, будто сметая невидимую пыль. Встала.
— Ладно, родные мои… я ухожу.
— Куда, Лидка?! — завопил Костя.
— От тебя, Костя…
— Как это?! А я?! Я-то как?!
Аня в это время яростно что-то кричала в телефон.
— Ань! Анечка! — завыл Костя, будто по покойнику.
— Что, пап?! Спина болит?! Где?!
— Ой… ой… она… мать… уходит…
— Как уходит?! Куда?! Мама, ты что опять задумала?! В твои-то годы?!
Лидия усмехнулась. Аккуратно складывала вещи в чемодан. Уйти хотела давно, но Костя заболел — хондроз замучил, орал ночами…
— Лид… у меня, кажется, грыжа…
— На МРТ ничего не показало.
— Да что они там понимают! Врачи специально сначала не говорят!
— Зачем?
— Чтобы денег побольше вытянуть! У нас на заводе у Петровича так же было… сначала хондроз, мази, а потом — бац, грыжа, да ещё какая-то редкая…
Тогда она осталась — пожалела. А теперь…
*”Сколько ещё жизни-то, Лид?”* — вспомнился голос подруги Ольги. *”Ты как раб на галерах! Что хорошего Костя тебе дал? Ни-че-го!”*
Ольга хлопнула ладонью по столу.
— Всю молодость гулял! Домой эту… парикмахершу свою таскал… как её…
— Лариска.
— Вот! Даже имя запомнила! Ты на двух работах, а он на диване валяется. Костеньке санаторий нужен — пожалуйста, море, лечение! А Лидия — на огород, к свекрови! А то, что в сорок лет у тебя ноги отказывают — это нормально, да?
— Оль… Костя же…
— Что “Костя”? Священная корова? Другие мужики жилы рвут ради семьи, а ты за него всё тянЛида глубоко вздохнула, взяла чемодан и вышла за порог, впервые за тридцать лет почувствовав, как легче стало дышать.
