— Мама, ты совсем рехнулась?
Слова дочери впились в Лидию, будто нож в бок. Больно. Она молча продолжала чистить картошку, а слёзы капали на доску.
— На нас уже пальцем показывают! Ну ладно, если бы отец, мужик всё-таки, но мать! Женщина! Хранительница очага! Тебе не стыдно?!
Дочь бушевала, а Константин, муж Лидии, сидел на табуретке, плечи опущены, губа оттопырена.
— У нас отец болеет, ты что творишь?! Ему уход нужен! — Костя всхлипнул. — Разве так поступают? Мам? Он тебе всю молодость отдал, ребёнка вырастили вместе, а теперь что? Как только заболел — ты решила смыться? Нет уж, дорогая, так не пойдёт…
— А как пойдёт? — спросила Лидия.
— Да ты издеваешься?! Пап, смотри, она издевается!
— Танюш, будто я тебе не мать, а злейший враг… Ой, как ты за отца переживаешь…
— Мам! Да хватит ныть! Я сейчас бабке позвоню, пусть с тобой разбирается! Позорище!
— Представляешь, — обернулась Татьяна к отцу, — я иду из института, а они… по аллее, под ручку… Он ей стихи читает, наверное, сочинённые, да, мам? Про любовь, поди?
— Злая ты, Таня, злая и глупая. Молодая ещё…
— Ни капли раскаяния! Всё, звоню бабкам, обеим!
Лидия молча распрямилась, разгладила платье, стряхнула невидимые пылинки. Встала.
— Ладно, мои дорогие, я пошла.
— Куда, Лидка?
— Ухожу от тебя, Костя.
— Как уходишь?! А я?! А я как?!
Дочь в это время что-то кричала в телефон, глаза сверкали.
— Тааань! — завопил Костя, будто по покойнику. — Танюш!
— Что?! Что, пап? Спина болит?!
— Ой, ой… Тань… она… мать… уходит…
— Как уходит?! Куда?! Мам, ты чего выдумала?! На старости лет?!
Лидия усмехнулась. Аккуратно складывала вещи в чемодан. Уйти хотела ещё раньше, но Костя заболел — хондроз, ой, как он мучился, как стонал…
— Лида… у меня, наврно, грыжа…
— На МРТ не показало.
— Аа, да что эти врачи знают! Они специально не говорят!
— Зачем?
— Чтоб денег побольше содрать! У Петровича на работе так же было…
Тогда она не ушла. Не смогла бросить бедолагу.
А теперь…
— Сколько той жизни-то, Лид, — слышала она голос подруги Кати. — Ты как раб на галерах! Что хорошего Костя тебе принёс?
Ни-че-го.
— Всю молодость гулял, как кобель! Даже эту… парикмахершу, как её…
— Милка.
— Вот! Таскал её, как корову на шоколадке! Ты на двух работах, а Костя на диване. Ему в санаторий надо — полетел. А ты? На огород к свекрови, потом к маме. А то, что у тебя в сорок лет ногу волочишь — так это нормально?
— Ну, Кать… — оправдывалась Лидия. — Костя он…
— Что он?! Из другого теста?! А, точно, священная корова! Другие мужики жилы рвут, чтоб семья ни в чём не нуждалась, а у тебя — эксплуатация!
— Кать, ты будто его ненавидишь…
— Ладно, скажу…
Лидия сжалась.
— Мне твоего мерзавца любить не за что. Всю жизнь помню, как он липкими лапками по мне шарил. Ты ж знаешь, я спала как убитая. Тогда на даче его день рождения отмечали, я перебрала, уснула. Просыпаюсь — он мне рот лапой закрыл, другой под юбку лезет!
Вырвалась, лицо ему исцарапала. А самое страшное? Его мамаша рядом лежала — видела всё! Потом мне заявила, что я сама виновата, соблазняла её Костеньку! Пригрозила тебе рассказать — она рассмеялась: “Никуда ты от нас не денешься!”
Вот так. Всю жизнь избегала его. Боялась, что Мишка (муж Кати) его прибьёт…
Лидия молчала.
— А почему раньше не сказала?
— Раньше?! Да ты святая жертва! У Кости гастрит, у Тани фигурка, у мамы дача… А ты? Скажи, ты хоть свежие соленья ела?
— Как это?
— Ну не с позапрошлого года!
— Да мы те ещё не доели… — Лидия запнулась.
Очнулась.
— Таня эгоисткой выросла, Кать…
— Ой, да в чём ты виновата?!
— Надо было второго рожать…
— Лид, да как ты за него-то вышла?!
— Он шестимесячный был… Бабка в валенке его выпаривала.
— И-и?
— Пожалела… Все парни как парни, а он — очкарик несчастный. Мать меня заставила: “Стоишь с ним — значит, замуж!” Дура была, Кать…
Долго плакали, смеялись.
— Эх, если б ты тогда мне всё сказала…
— Да они меня от тебя отгородили.
Лидия осмотрела комнату.
Уйти есть куда. Снимет квартиру. Подаст на развод. Всё её — до последней нитки.
Знает, бой будет — дочь за отца встанет. Ну и ладно.
Нет, она не к мужчине уходит. С Петром просто дружба. Хочет покоя.
***
Ой, как её честили!
Костя — бедняжка, она — шлюха, семью сгубила.
— Вернись! В ноги мужу пади! — орала мать.
Свекровь сердечный приступ изображала. Лидия перешагнула и пошла.
А потом…
Таня пришла. Прощения просила.
Лидия учится жить.
Костя приходил, четыре гвоздики в газетке принёс. Не вернулась.
Через месяц он уже с Милкой под ручку шёл. Спина прошла.
Говорят, у Милки не забалуешь…
Но Лидии неинтересно.
Таня её в салон записала.
Петя в горы позвал.
Никогда не поздно начать сначала.
Тяжело только решить. А дальше — как по маслу.
