Кот дремал в постели с супругой. Упирался в неё спиной, отталкивая меня всеми четырьмя лапами. Утром же смотрел нагло, будто насмехаясь. Я ворчал, но поделать ничего не мог. Любимец, понимаешь? Царевич да лапочка. Света хохотала, а мне не до смеха.
Этому «царевичу» жарили осетра, потом кропотливо вынимали кости, а хрустящую шкурку аккуратно складывали горкой рядом с дымящимися кусочками на его фарфоровой тарелке.
Мурзик смотрел на меня, изогнув пасть в кривой усмешке:
«Ты здесь лузер, а хозяин — я».
Мне доставались объедки, которые не пришлись по нраву наглецу. Короче, издевался как хотел. Я мстил по-тихому: то тарелку отодвину, то с дивана столкну. Война позиционная.
Иногда в мои тапки подкладывались «сюрпризы». А Света хохотала:
— Сам виноват — не трогай его!
И гладила своего «ангелочка». Кот взирал на меня свысока. Я вздыхал. Жена одна — спорить бесполезно. Терпел.
Но тем утром…
Собираясь на работу, услышал из прихожей вопль. Влетев туда, увидел: шестикилограммовый комок шерсти с когтями носился за женой, как медведь на привязи.
Увидев меня, зверь вскочил на грудь — я шлёпнулся на пол. Схватив стул как щит, оттащил Свету в спальню. Мурзик врезался в ножку, взвизгнув так, что уши заложило.
Но это его не остановило. Атаковал, пока дверь не захлопнулась. Стояли, слушая шипение за дверью, мазали царапины йодом.
Света звонила на работу:
— Кот взбесился, едем в травмпункт!
Я повторил то же начальнику. И вдруг…
Пол дрогнул. На кухне выбило стёкла, в ванной треснуло зеркало. Тишина. Забыв про кота, рванули на кухню — за окном зияла воронка. Рядом дымились обломки газели соседа — та самая, с баллонами. На парковке перевёрнутые «Лады» беспомощно дымились, вдали ревели сирены.
Ошеломлённые, мы обернулись к коту. Он сидел в углу, прижимая сломанную лапу, тихо скулил.
Света вскрикнула, схватила его. Я — ключи от «Лады-Гранты», и вниз по лестнице, все семь этажей.
Простите пострадавших от взрыва, но наш раненый был важнее.
Через час ветеринар наложил повязку. Мурзик, сидя на руках у жены, демонстрировал бинты другим хвостатым пациентам. Люди в очереди гладили его, шепча: «Герой».
Дома Света пожарила осетра, отделила хрустящие шкурки. Мне — объедки.
Кот, хромая, подошёл к тарелке. Попытался скривить морду — получилась гримаса боли.
Я быстро доел, положил свой кусок в его тарелку.
Он уставился, поджав лапу.
Взяв его на руки, прошептал:
— Может, я и лузер. Но с такой женой и таким котом — я счастливчик.
Чмокнул в нос. Он мурлыкнул, ткнувшись лбом в щёку.
С тех пор спит только со мной. Смотрит в глаза, а я молюсь: пусть продлится это годы.
Больше ничего не надо. Честное слово.
Потому что счастье — оно вот такое: простое, тёплое, с мурчанием под боком.
