Дырявые носки моего сына
Когда мой сын Дмитрий с невесткой Светланой пришли ко мне на ужин, я, как всегда, накрыла стол по-царски: щи, котлеты с гречкой, винегрет — всё, что он обожает. Но когда Дима разулся в прихожей, у меня чуть сердце не остановилось: на обоих его носках зияли дыры, из которых нагло высовывались пальцы, будто смеясь надо мной! Я остолбенела, будто увидела привидение. Неужели это мой сын, которого я растила, обшивала, учила аккуратности, теперь щеголяет в таких лохмотьях? И где, спрашивается, была его жена? Вы только вдумайтесь — это же полный беспорядок! До сих пор не могу прийти в себя, иначе выплесну весь гнев.
Я, Татьяна Петровна, всю жизнь горбилась, чтобы у моего Димы всё было. Вязала ему свитера, выбирала самые крепкие сапоги, даже если себе отказывала. Он вырос, стал программистом, женился на Светлане — вроде славной, хозяйственной девушке. Живут в своей однушке, оба с зарплатой, вроде бы всё гладко. Я не лезу без спроса, но иногда зову на ужин, чтобы повидаться, угостить домашним. И вот, пожалуйста — его носки выглядят так, будто их грызли медведи! Это не просто дырки, это тревожный звоночек, что в их доме творится бардак.
Всё началось, как только они переступили порог. Я хлопотала, расставляла тарелки, подливала сметану в борщ. Дима снял ботинки, и я краем глаза заметила нечто ужасное. Сперва подумала — галлюцинация. Мой сын, всегда чистюля, не мог так опуститься! Но нет — носки были похожи на дурной сон: дыры на пятках, следы расползания по швам, пальцы, будто просящиеся на волю. Я застыла, даже половник выронила. Светлана, поймав мой взгляд, фыркнула: «Ой, Татьяна Петровна, это он сам виноват, я ему миллион раз говорила купить новые». Сам? А ты, родная, руки отсохли?
За столом я еле сдерживалась. Смотрела, как Дима уплетает котлеты, и думала: как он дошёл до жизни такой? Я не для этого его растила, чтобы он выглядел как бомж. А Светлана трещала о своих офисных сплетнях, будто ничего не случилось. Не выдержала, спросила: «Дима, сынок, что за позор на ногах?» Он смущённо пожал плечами: «Ма, ну чё ты, просто заношенные, руки не дошли выбросить». Не дошли? А Светлана добавила: «Татьяна Петровна, он сам себе вещи выбирает, я не его гардеробщица». Не гардеробщица? А кто тогда за мужем должен следить, как не жена?
Я еле сдерживала гнев. После ужина, когда Светлана ушла к телевизору, я шипом спросила Димку: «Сын, у вас что, с деньгами беда? Или стиральная машинка сломалась?» Он отмахнулся: «Ма, не придумывай, всё норм. Просто забил». Забил? Да эти дыры видно с МКС! Хотела поговорить со Светланой, но побоялась её ехидных шуточек. Вместо этого полезла в комод, вытащила новые носки, купленные ему на 23 февраля, и сунула в карман: «Надень, а то глаза режет». Он кивнул, но по взгляду было ясно — ему всё равно.
Проводив их, я всю ночь ворочалась. Мысли крутились: как так? Светлана, конечно, устаёт после работы, но разве это повод? Я в её годы и на заводе пахала, и дом в порядке держала, и за мужем смотрела. А она что, не может закинуть носки в стирку или купить за сто рублей в «Пятёрочке»? Или теперь рваньё в моде? Вспомнила её — всегда с идеальным маникюром, в новых джинсах, а мой сын — в носках, которые похожи на рыболовную сеть. Это ведь не просто носки — это знак! Знак, что ей плевать.
Утром позвонила подруге Людмиле, пожаловалась. Она отмахнулась: «Тань, это их жизнь. Пусть разбираются». Разбираются? А кто разберётся, если Дима ходит, как босяк? Люда добавила: «Сейчас женщины не хотят быть служанками». Не служанками? Ну ладно карьера, но мужнина одежда — это что, тоже пережиток? Я не требую, чтобы она ему носки гладила, но дыры-то можно зашить!
Решила поговорить со Светланой. Позвала на кухню, разлила чай. Сказала: «Света, не сердись, но как ты допускаешь, чтобы Дима в таком ходил?» Она удивилась: «Татьяна Петровна, он самовзрослый. Я ему говорила». Самовзрослый? А ты слепая? Намекнула, что жена должна замечать такие вещи, но она улыбнулась: «У нас партнёрство, я не его нянька». Партнёрство? Это когда он в рвани, а ты в новом пальто?
Теперь не знаю, что делать. Хочется купить Диме десять пар носков и самой их стирать. Но понимаю — это не выход. Они должны сами понять. Спросила: «Сын, если с финансами напряг, скажи». Он засмеялся: «Ма, да ладно, просто забыл». Забыл? А что мешает вспомнить? Не понимаю, как достучаться до Светланы. Может, она и правда считает, что это не её дело. Но мне больно смотреть, как мой мальчик превращается в неряху.
Теперь просто молчу. Зову их, подкладываю Диме новые носки, а внутри — буря. Это не просто дыры — это знак, что в их семье разлад. И я бессильна. Мой сын достоин лучшего. А Светлане пора понять, что значит быть женой. Или теперь и этому её учить мне?
