Уже третий год моя жизнь превратилась в бесконечный круговорот боли и усталости. Всё началось в тот день, когда мой сын Игорь, тридцатисемилетний мужчина, привёл в нашу скромную двушку в Екатеринбурге свою новую жену. Её звали Светлана, и с ней были двое детей от первого мужа. Тогда Игорь сказал, что это ненадолго. Временная мера. Как же часто мы, матери, верим в эти пустые обещания…
Три года спустя. Наша квартира теперь напоминает казарму: я, Игорь, его молодая жена, её дети и… она снова ждёт ребёнка. Видно, в старости мне суждено жить без тишины, без отдыха, без права на передышку. Наверное, за грехи Господь посылает мне такое испытание.
Светлана не больна, не инвалид — ей тридцать два. Но работать она не собирается. Утверждает, что «занята с детьми». Хотя те целый день в садике. А сама она? То на прогулке, то в кафе с подругами, то в салоне красоты. Куда тратятся деньги? Загадка.
Сначала сын убеждал: оформят бумаги, найдут работу, возьмут ипотеку и переедут. Я верила. Я же мать — всегда надеюсь на лучшее. Но шли месяцы, годы, а ничего не менялось. Только живот у Светланы рос.
Она не хамит, не кричит — говорит вежливо. Но в доме не делает ничего. Ни пол протереть, ни тарелки помыть, ни ужин приготовить. Даже за детьми толком не смотрит — включит мультики, сунет им бутерброд, а сама уткнётся в телефон. Вечером — её молчание и детские крики.
Вся работа лежит на мне. Встаю в пять утра. Работаю уборщицей в двух магазинах, возвращаюсь к восьми, а тут уже стирка, готовка, уборка. Пока все на работе или в саду, я отдраиваю кухню, чтобы плита не тонула в жире, стираю вещи, варю борщ. Потому что к обеду приходят голодные. Вечером — та же история. Только после девяти могу присесть. Иногда просто плачу у окна, потому что сил больше нет.
Моя пенсия уходит на ЖКХ и еду. Зарплаты Игоря не хватает на такую ораву. А Светлана, конечно, «в декрете». Хотя ещё даже не оформила его.
Недавно попробовала поговорить с сыном. Сказала, что в квартире тесно, что я больше не справляюсь, что здоровье сдаёт. Врач после скачка давления строго запретил нагрузки. А он только развёл руками:
— Мам, квартира же и моя. Денег на переезд нет. Терпи.
Вот и вся благодарность.
Вот и вся сыновья любовь.
Теперь думаю о побеге. Взять кредит, снять каморку — хоть без удобств, лишь бы тишина. Потому что я не переживу появления ещё одного ребёнка. Здесь уже не жизнь — выживание.
Я больше не человек. Я обслуживающий персонал. Раба в собственном доме. И страшнее всего, что никому из них нет дела до моего состояния. Они просто живут в своём ритме, зная, что я всё сделаю.
Хочется закричать, но я молчу. Уже нет сил, но продолжаю работать. Потому что иначе — грязь, голод, холод. Потому что я — мать. Потому что я — бабушка. Потому что я — одна.
**Но однажды понимаешь: терпение не бесконечно. И если даже родные не видят твоей боли, значит, пора выбирать себя.**
