— Татьяна Сергеевна, вы в своём уме?! — голос директора школы Натальи Петровны разорвал тишину учительской. — В пятьдесят восемь лет бросать школу? Куда вы пойдёте, скажите на милость?
Татьяна аккуратно сложила учебные пособия, не поднимая глаз. Руки дрожали, но она скрывала это.
— Уйду, Наталья Петровна. Как-нибудь уйду.
— Да вы хоть понимаете, что делаете? Тридцать пять лет в школе! Уважаемый педагог, дети вас любят, родители хвалят… А пенсия через пару лет — хорошая! Чем вы дома заниматься-то будете?
Татьяна подняла взгляд. В глазах стояли слёзы, которые она сдерживала.
— А что я здесь делаю? День за днём одно и то же. Уроки, тетради, планы… Проверяю работы до ночи, готовлюсь, будто за сорок лет не выучила программу. Дети… — она замолчала, провела ладонью по лицу. — Они меня не слышат.
— Ну что за ерунда! Вчера же Валентина Лебедева говорила, что только от вас её Саша математику понимает!
— Понимает… — горько усмехнулась Татьяна. — А на переменах? В телефоне, как все. Спросишь что-то — мычит. Объясняешь — в окно смотрит. Дома до рассвета в эти свои игры сидит.
Наталья Петровна вздохнула, подошла к окну.
— Таня, ну зачем так драматизировать? Время сейчас такое, дети другие… Но ведь учить их надо! Кто, если не мы?
— Не знаю, — тихо ответила Татьяна. — Честно говоря, уже не знаю.
По дороге домой она машинально считала ступеньки подъезда. Восемнадцать, девятнадцать, двадцать. Всегда двадцать до третьего этажа. Вся её жизнь была расписана по минутам — предсказуемая, как эти ступени.
— Мам, ты рано! — удивилась дочь Света, выглянув с кухни. — Что-то случилось?
— Подала заявление, — коротко ответила Татьяна, проходя в комнату.
— Какое заявление? Ты куда? — Света бросилась за ней.
— На увольнение.
Дочь застыла, схватилась за косяк.
— Ты заболела? Температура есть? — потянулась к её лбу.
— Отстань, Светик. Не заболела. Просто решила.
— Как решила?! Мам, ты понимаешь, что говоришь? — Света опустилась на край кровати. — У тебя стабильная работа, коллектив, зарплата… Пусть и небольшая, но регулярная. А теперь что? Сидеть дома? Это ж депрессия гарантирована!
Татьяна сняла туфли, размяла затекшие ноги.
— А что у меня сейчас? Счастье? Каждое утро встаю, как на каторгу. Иду в школу, будто зэк. Стою у доски, объясняю одно и то же, а сама думаю: когда же это кончится?
— Мам, у всех так! Профессиональное выгорание. Надо отдохнуть, в отпуск съездить…
— Отдохнуть? — Татьяна рассмеялась. — Светка, я сорок лет не отдыхала. Каждый день — школа. Вечера — тетрадки. Выходные — подготовка к урокам. Отпуска — курсы или дача. Когда мне отдыхать?
Света молчала, теребя подол кофты.
— А что Павел скажет? — наконец выдохнула она.
— При чём тут Павел?
— Ну, вы же…
— Мы что? — Татьяна повернулась. — Видимся по воскресеньям. Кино или театр. Потом он меня провожает, целует в щёку и уходит к себе. Вот уже три года.
— Но вы же собираетесь…
— Собираемся? — Татьяна подошла к зеркалу. — Свет, посмотри на меня. Что видишь?
— Вижу маму.
— А я вижу старуху. Седые волосы, которые крашу раз в месяц в одном и том же салоне. Морщины. Руки, знающие только мел и тетради. Глаза, забывшие, как светиться. И знаешь, что самое страшное? Я не помню, когда последний раз смеялась. По-настоящему.
Света обняла её за плечи.
— Мам, ну что ты… Ты красивая, умная…
— Умная? — Татьяна отстранилась. — Если бы была умной, не прожила бы жизнь по чужому сценарию. Школа, институт, та же школа. Замуж за первого встречного. Развод. Работа, работа, работа… Где же я? Где Татьяна? Не учительница, не мать, не бывшая жена. Просто Татьяна. Я её потеряла где-то по дороге.
В коридоре хлопнула дверь, раздался голос внука.
— Бабуль! — десятилетний Артём влетел в комнату. — А что на ужин?
— Сейчас, зайка, — Татьяна вытерла глаза. — Свет, поговорим позже.
Артём швырнул рюкзак и повис на её шее.
— Бабуль, а можно к Стёпке? У него новая игра!
— Уроки сделал?
— Ну почти… Математика осталась, но она лёгкая. Можно?
Татьяна посмотрела на него. Живые глаза, непоседливый, вся жизнь впереди.
— Тёма, скажи, чего ты больше всего хочешь?
Мальчик задумался, почесал затылок.
— Чтобы каникулы не кончались. Чтобы мама не ругалась за тройки. Чтобы папа приехал, как обещал. И собаку хочу, но мама не разрешает. — Он посмотрел серьёзно. — А ты чего хочешь, бабуль?
Татьяна притянула его к себе.
— А знаешь, я сама не знаю. Столько лет не спрашивала себя об этом, что разучилась хотеть.
— Как так? — удивился Артём. — Ты всегда получала то, что хотела?
— Нет, солнышко. Я просто перестала хотеть. Решила, что в моём возрасте мечтать — глупо.
Артём нахмурился.
— А дед Серёжа говорит, мечтать никогда не поздно. Он в семьдесят на дачу переехал, огурцы растит. Говорит, всю жизнь о земле мечтал, а работал на заводе.
— Дед Серёжа — мудрый человек, — улыбнулась Татьяна. — Иди, уроки делай. Потом к Стёпке сходишь.
После его ухода она осталась сидеть на кровати. Слова внука засели в голове, как заноза. “Мечтать никогда не поздно”. А о чём она мечтала? О море, о путешествиях, о том, чтобы рисовать… Смешно. В пятьдесят восемь вспоминать детские грёзы.
Утром проснулась раньше обычного. За окном — предрассветная мгла. Заварила кофе, села у окна. Город просыпался медленно. Редкие прохожие, редкие машины. Обычное утро.
Завибрировал телефон.
— Таня, это Наталья Петровна. Я всю ночь не спала. Давай встретимся? Обсу”Хорошо, Наталья Петровна, давайте встретимся, но мое решение останется неизменным — я выбираю себя,” — твёрдо сказала Татьяна, глядя на первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь тучи, и впервые за долгие годы почувствовала, как внутри рождается что-то новое и светлое.
