Я долго не решалась об этом говорить. Не из стыда — из страха услышать осуждение. Ну как же — бросить родителей, перестать звонить, будто они посторонние. Но я решилась. Потому что мне больше не больно. И только оборвав эту ниточку, я наконец ощутила вкус жизни.
Меня зовут Света. Я родом из Тулы. У нас была вроде бы обычная семья: мать, отец, я. Детство… счастливым его не назовёшь. Не потому что нас били или не кормили — холодильник был полным, в школу ходили, игрушки имелись. Но сердце оставалось пустым.
Всё покатилось под откос, когда отец пристрастился к водке. Сначала — по праздникам. Потом — просто пятница. А там и будни стали поводом. Бутылка за бутылкой. И каждый вечер дом превращался в поле боя. Отец валялся в прихожей, едва дыша, а мать, проходя мимо, бросала мне через плечо: «Не мешай. Иди в свою комнату». Она не гладила по голове, не спрашивала, как дела. Не утешала. Она просто выживала рядом с ним — и тащила за собой меня.
Я рано поняла — ждать тепла бесполезно. Ссадины мазала йодом сама, в больницу ходила одна, с уроками разбиралась без помощи. Когда я получила грамоту в школе — никто не пришёл. На выпускной позвала отца. Он пообещал. Не пришёл. Сказал — «работа». Я стояла во дворе школы и смотрела, как другие папы снимают своих дочек на камеру, дарят букеты. А мой даже не вспомнил.
После этого я перестала их звать. Не на защиту диплома. Не на свадьбу. Не на первую выставку, когда мои картины наконец стали покупать.
Но хуже всего было потом. Когда я привела домой первого парня, отец, уже пьяный, устроил сцену. «Он тебе не ровня», — рычал он. Унижая. Не только его — меня. Тогда я осознала: для них я не человек. Я — пустое место. Даже не дочь. Просто что-то мешающее.
Я уехала. Сняла каморку на окраине. Денег не хватало даже на хлеб. Но дышать было легче, чем дома. Тишина без драк. Одиночество без упрёков. Свобода без страха.
Но жизнь — не прямая дорога. Развод, пандемия, увольнение. Пришлось вернуться в тот дом, где ничего не изменилось. Мать с вечно опущенными плечами. Отец, игнорирующий карантин, таскающийся по собутыльникам, а потом валяющийся в коридоре. В один вечер я не выдержала — толкнула его. Он рухнул. Мать завопила. Всё, что копилось годами, вылилось в её крики — будто я предательница. Что живу. Что вернулась. Что осмелилась быть несчастной рядом с их «великим терпением».
Когда я снова собрала вещи, дала себе слово — больше не переступать этот порог.
Теперь у меня другая семья. Муж. Работа. Мы живём в Екатеринбурге, в маленькой, но светлой квартире. Мне не нужно многого — лишь покой, уважение и тепло. Всё, чего не знала в детстве. Теперь я создаю это сама.
Родители звонят. Редко. Раз в месяц. Разговор на минуту: «Как ты?» — «Нормально». — «Ну ладно». И знаете… я не чувствую вины. Не скучаю. Не хочу назад.
Это не про ненависть. Не про месть. Это про спасение. Я тащила этот груз столько лет, что когда сбросила — сначала даже растерялась от лёгкости. Я не обязана быть дочерью ценой своего счастья. Не обязана любить тех, кто не любил меня. Не обязана прощать.
Если вы читаете это и узнаёте себя — вы не один. Вы не должны терпеть. Иногда разорвать связь — не жестокость, а единственный шанс выжить.
Я перестала общаться с родителями. И впервые начала дышать.
