**Обычный день — и развод**
Татьяна поставила чайник на плиту, механически протерла стол, хотя на нём не было ни пылинки. Утренний ритуал. Сергей уже ушёл на работу, не попрощавшись — как это стало привычкой в последние полгода. Просто хлопнул дверью. Раньше он обязательно заходил на кухню, целовал её в щёку, что-то шептал на ухо. Теперь они жили, как соседи в коммуналке.
Чайник закипел. Татьяна налила кипяток в любимую кружку с васильками — ту самую, которую Серёжа подарил на первую годовщину свадьбы. Тридцать два года назад… Боже, как время летит.
— Мам, ты где мой свитер оставила? — в кухню ворвалась Катя, старшая дочь. В двадцать семь она всё ещё жила с родителями, копила на съёмное жильё. — Я же просила постирать!
— На балконе сушится. Катюша, может, пора уже на свою квартиру? Взрослая ведь…
— Мам, не начинай! Голова с утра раскалывается. — Катя налила себе кофе из турки, которую Татьяна поставила заранее. — Кстати, папа странный какой-то. Вчера весь вечер в телефон шёпотом говорил, а как я зашла — сразу бросил трубку.
Татьяна вздрогнула. Она тоже заметила. И не только вчера.
— Наверное, по работе что-то срочное, — солгала она дочери. И себе.
— Да брось! Какая работа в полночь? Он же не дежурный врач. — Катя махнула рукой и убежала собираться.
Татьяна осталась одна. Сергей и правда изменился. Раньше делился всем: и про начальника-самодура, и про планы на рыбалку. Теперь молчал, будто воду в рот набрал. Телефон прятал, как подросток дневник с двойками.
Вечером она приготовила его любимые драники. Может, за ужином поговорят по-человечески? Катя ушла к подруге, дома никого.
Сергей вернулся поздно, уже после девяти. Татьяна на нервах — звонила ему трижды, но он не ответил.
— Где ты был? Я волновалась! — встретила она его в прихожей.
— Работа. Отчёт горит. — Даже не взглянул, прошёл прямо в ванную.
— Серёж, драники сделала. Поужинаем?
— Не хочу. Устал. — Голос за дверью звучал глухо.
Татьяна постояла, вернулась на кухню. Драники остывали. Она села, налила чай и заплакала. Тихо, чтобы он не услышал.
Сергей вышел, прошёл мимо кухни, даже не заглянул. Щёлкнул замок в спальне. Он закрылся. Впервые за тридцать два года.
Ночью она лежала на диване в зале и думала. Когда всё сломалось? Почему они стали чужими? Может, пора что-то менять?
Утром Сергей ушёл раньше обычного. Она даже не слышала, как он собирался. Проснулась от хлопка двери.
— Мам, ты чего на диване? — Катя стояла на пороге в растянутой футболке, сонная.
— Спина болела. Мягче здесь.
— Врёшь. Вы с папой поссорились?
— Катя, не твоё дело. Иди завтракай.
— Как не моё? Я живу тут! И вижу, что творится! — дочь плюхнулась рядом. — Давай, расскажи. Может, помогу.
Татьяна посмотрела на неё. Взрослая, работает. Может, и правда стоит выговориться?
— Мы с папой… как чужие. Он от меня прячется. Не знаю, что делать.
— А ты серьёзно с ним говорила?
— Пыталась. Он отмалчивается.
— Может, у него кто-то есть? — Катя прошептала, но Татьяна услышала.
Мысль приходила, но она её гнала. Сергей — семьянин. Хотя… люди меняются.
— Не неси чепухи.
— Мам, я взрослая. Понимаю, что бывает. Особенно после стольких лет.
Татьяна встала, пошла готовить завтрак. Катя — за ней.
— Знаешь что? Если папа даже разговаривать с тобой не хочет, может, пора… ну, развестись.
— Катя! — Татьяна резко обернулась.
— Ну и что? Жить с человеком, который тебя не замечает? Это же не жизнь!
— Тридцать два года вместе!
— И что? Если ему плевать — зачем тебе это?
Татьяна задумалась. Дочь права. Но как начать всё с нуля в пятьдесят пять?
Вечером она решилась. Встретила Сергея в прихожей:
— Нам надо поговорить.
— О чём? — Он даже не поднял глаз от телефона.
— О нас. О том, что происходит.
— Ничего не происходит. — Попытался пройти, но она преградила путь.
— Стой! Я серьёзно!
Сергей наконец посмотрел. В глазах усталость. И что-то ещё. Раздражение? Или вина?
— Таня, не сейчас. Я устал.
— Ты всегда устаёшь, когда я пытаюсь поговорить! Но я больше не могу! Мы чужие! Ты избегаешь меня, спишь отдельно…
— Чего ты хочешь?! — он вспыхнул. — Чтобы я врал, что всё хорошо? Да между нами пустота! Ты вечно недовольна, вечно ноешь!
— Я ною? — внутри всё закипело. — Тридцать два года тебе служила! Дом, дети, готовка! А ты говоришь — ною?!
— Да! И с кислой миной ходишь! Вечно упрёки!
— В чём? В том, что ты со мной не разговариваешь?
— Хватит! — махнул рукой. — Надоело! Надоел этот дом, разговоры!
— Надоела я, — тихо сказала Татьяна.
Он промолчал. Это значило больше слов.
— Тогда давай разведёмся.
— Что?! — Сергей опешил.
— Ты слышал. Если всё надоело — зачем мучиться?
— Ты с ума сошла? В нашем возрасте?
— А что, возрастной ценз есть? — ей стало легко, будто камень с души упал. — Ты прав. Мы чужие. Не будем притворяться.
— Но Катя…
— Катя взрослая. Поймёт.
Сергей сел, провёл ладонями по лицу.
— Тань, может, не надо так сразу? Давай попробуем…
— Что пробовать? Ты же сам сказал — всё надоело. И знаешь? Мне тоже. Надоело быть невидимкой в своём доме.
— Я тебя замечаю…
— Когда? Когда последний раз говорил что-то доброе? Обнимал просто так?
Он молчал. Ответить было нечего.
Катя, услышав шум, заглянула в комнату:
— Что происходит?
— Мы с папой разводимся.
— Что?! — доА через год Татьяна встретила в театральной студии бывшего одноклассника, который признался, что всегда любил её, и теперь они вместе пишут новую историю — без забытых свитеров и хлопающих дверей.
