**Дневник одиноких сердец**
Сегодня канун Нового года, а наш дом престарелых в тихом городке у подножия Уральских гор по-прежнему пуст. Те, кто еще может ходить, то и дело подходят к окнам, всматриваясь в темноту в надежде увидеть родные лица. Но снег занес тропинку, и никто не свернул с главной дороги к нашим воротам. Двор похож на забытую всеми пустыню – будто никому нет дела до нас, стариков.
У меня, Анны Ивановны, есть сын, и я всегда рассказываю о нём с гордостью, хоть и чувствую легкую неловкость перед подругами. Мой Игорь – успешный инженер, невестка Людмила работает в банке, а внук вот-вот окончит МГУ. Казалось бы, идеальная семья, о которой другие только вздыхают. У моих соседок дети или пропали, или спиваются, а кто-то и вовсе сидит в тюрьме. Я будто стыжусь своего счастья, но в глубине души всё ещё верю, что Игорь не забудет про мать.
По вечерам мы собираемся в общей комнате и пересказываем друг другу истории из прошлого – так мы держимся за память, словно за спасательную соломинку.
Когда я только попала сюда, рассказала своей подруге Тамаре, что родилась в глухом селе под Тюменью. Несколько лет назад сын уговорил меня уехать. Обещал заботу, отдельную комнату в своей квартире. Муж мой, покойный ныне, ворчал: «Город – не наше место», но согласился. Игорь, зная, что отец – ветеран, использовал это, чтобы получить для нас просторную трешку. Людмила тогда плакала от счастья – до этого ютились в душной однушке.
Но через год муж умер, а я так переживала, что случился инсульт. Чудом выкарабкалась, но ухаживать за мной стало тяжело. Людмила начала злиться, хлопала дверями, кричала на Игоря. Я слышала всё это и, не выдержав, сама попросила: «Отвези меня в дом престарелых, не хочу быть обузой». Сын молча кивнул.
У Тамары своя беда. Её сын, Сергей, был добрым, но жизнь его закрутила не туда. Он сидел в тюрьме, но перед праздником должен был выйти. Тамара ждала его, как чуда. Говорила, что всему виной его жена, Ольга. Та работала в магазине и таскала домой то колбасу, то сыр, а потом и водку. Сначала пили «просто так», а потом уже не могли остановиться. Ольгу выгнали, и они с Сергеем начали воровать. Сперва обчистили квартиру Тамары, потом взялись за соседей. Когда у неё отнялись ноги, она попросилась сюда – лишь бы не видеть, как сын катится в пропасть.
Сергей писал из тюрьмы, клялся, что исправится. О жене не упоминал – Тамара даже не знала, жива ли она. Каждое утро она молилась, чтобы он сдержал слово.
К вечеру у ворот так никто и не появился. Старушки шептались: «Неужели забыли?» Надежда таяла, как снег под редким зимним солнцем.
Когда уже объявили отбой, в нашу комнату заглянула медсестра Наташа:
— Тамара Васильевна, у вашего Сергея на руке татуировка с медведем?
— Есть! — вскрикнула Тамара, вскочив с кровати, несмотря на больные ноги.
— Жив-здоров, не переживайте. Спит в котельной, в рваной одежде, борода зарастил. Хотел к вам, да стесняется в таком виде.
— Наташенька, возьми деньги, накорми его, — всхлипнула Тамара, протягивая смятые купюры.
— Не надо, — улыбнулась медсестра. — Он сытый, чистый, спит как убитый. Завтра утром ждите.
Тамара плакала, благодарила её, а та только махнула рукой и вышла. Я лежала, глядя в потолок. Игорь не приехал. Его обещания оказались пустыми. Сердце ныло, но я молчала – не хотела омрачать радость подруги, единственный лучик света в нашей холодной комнате.
