Морозное утро выдалось лютым. Снежная крупа била в лицо, ледяной ветер выл в проводах, а дороги превратились в зеркало. Василий Петрович, шофёр школьного автобуса из уральского городка Нижнеозёрска, распахнул дверь, впуская в салон ватагу ребятишек, укутанных в шубейки да валенки.
— Живей, живей, а то носы отмерзнут! — подбадривал он ребятню, потирая замёрзшие уши.
— Василий Петрович, да вы сами-то разденьтесь! — залилась смехом второклассница Дашенька. — Шапку хоть наденьте!
— Будь у меня бабушка жива, связала бы мне такую, что хоть в сорокаградусную метель стой! — усмехнулся он с лёгкой грустинкой. — Эх, Дашутка, зависть-то какая…
— Я своей бабушке скажу, пусть и вам свяжет!
— Ладно, уговорила. А теперь все по местам — гололёд не шутка.
Василий был не просто водилой. Он встречал ребят каждое утро шуткой да прибауткой. Знал, у кого сегодня “пятёрка” по чтению, а у кого бабушка блины печёт. Детишки его обожали. Только дома дела обстояли не так радужно.
— Василий, ну когда же мы наконец эту ипотеку закроем? — вздыхала его супруга Надежда, пересчитывая копейки. — Всё детям да детям…
— Работа у меня такая, Наденька… Но выкрутимся. Обещаю, — отвечал он, хоть сам не верил в свои слова.
В то утро, когда автобус подкатил к школе, Василий предупредил ребятишек насчёт скользких ступенек.
— Анечка, смотри не катайся, как на катке!
Когда дети разбежались, он собрался заскочить в буфет, отогреться стаканом чая.
Вдруг с заднего сиденья донеслось всхлипывание.
— Ты чего, солнышко? — обеспокоенно спросил он, подойдя.
На последнем сиденье съёжился маленький мальчишка. Слёзы застывали у него на щеках, а ручонки посинели от холода.
— В школу-то почему не идёшь?
— Холодно… — прошептал мальчик. — Рукавицы порвались, а батя говорит — денег нету…
Василий стиснул зубы. Снял свои потрёпанные, но тёплые варежки и напялил на детские пальчики.
— Вот, грейся. А после уроков зайди ко мне — друган мой рукавицы шьёт, такие, хоть на Северный полюс в них иди!
— Правда? — глазёнки у мальчишки засветились. — Спасибо, дядя Вася!
Но Василий знал — никакого другана не было. Весь день он метался по городу, пока не нашёл в комиссионке варежки за три копейки. И последний свой целковый отдал за детский шарфик.
Когда после занятий дети рассаживались по местам, он подозвал мальчишку:
— На, Ванюшка. Носи на здоровье. Про деньги не думай — это мы, взрослые, разберёмся.
Мальчонка бросился ему на шею. Василий сглотнул ком в горле, а в груди стало горячо.
Через два дня его вызвали к завучу.
— В чём провинился? — подумал он, нервно постучав в кабинет.
— Проходите, Василий Петрович! — улыбнулась завуч. — Мы узнали про ваш поступок. Ваня Смирнов — сын шахтёра-инвалида. Семья еле сводит концы с концами. Ваша помощь им очень важна.
Он молча потупился, не зная, что ответить.
— И ещё… Мы нашли ящик у школьного крыльца…
Оказывается, Василий поставил там старый почтовый ящик с надписью: “Замёрз — бери. Держи тепло. От дяди Васи”. Положил туда несколько пар варежек, купленных на свою нищенскую зарплату.
Этот ящик всё перевернул.
Учителя начали подкладывать тёплые вещи. Кто-то принёс шапку-ушанку, кто-то — валенки. Через неделю рядом повесили табличку: “Уголок доброты”.
На школьной линейке Василию вручили грамоту, прибавили жалованье и предложили возглавить фонд помощи бедным семьям.
Но главное было не в этом.
Теперь дети бежали к автобусу, обнимая его, как родного. Родители шептали в спину: “Спасибо, отец”. А ящик всегда был полон — не по приключению, а от души.
— Видишь, Надь… — показал он как-то жене в окно на тот самый ящик. — Выходит, и на нашу долю доброты хватило.
Жена молча прижалась к его плечу.
Чему учит эта история? Иногда маленький добрый поступок, как снежный ком, катится, обрастая добром. Василий отдал последнее — а получил взамен нечто большее. Не в деньгах счастье, а в том, что добро, как бумеранг, всегда возвращается.
