Одинокая среди своих
— Мам, ну что ты опять переживаешь! — раздражённо бросила Алевтина, даже не отрываясь от телефона. — Ну не приехали они на твой юбилей. У всех свои заботы.
— Какие заботы? — тихо спросила Галина Семёновна, сминая в руках кружевную салфетку. — Вера обещала привезти внуков, Денис клялся, что вырвется с работы. А Антон даже подарок купил — сам говорил!
— Ну и что? — Алевтина наконец подняла глаза. — У Веры дети с температурой, у Дениса проблемы в офисе, а Антон в Новосибирске застрял. Никто же не специально.
Галина Семёновна молча расставляла тарелки в гостиной. Праздничная скатерть, фарфоровый сервиз — доставался только по самым важным датам. Семьдесят лет — разве не повод? Она с утра месила тесто для пирогов, жарила котлеты по-нашенски, варила холодец — всё, как любят её дети.
— Левушка, может, ещё раз позвоним? — робко предложила она. — Вдруг успеют?
— Хватит, мам! — Алевтина резко поднялась. — Мне пора. Кирилл один с малышами, замучается.
— Но мы же даже не отметили как следует…
— Да что тут отмечать? Холодец да салаты. Я дома нормально поем.
Галина Семёновна смотрела, как дочь натягивает пальто. Торопится, будто боится опоздать на что-то куда более важное.
— Ладно, не кисни. В следующий раз все соберёмся.
Быстрый поцелуй в щёку, хлопок двери. Она осталась одна за столом, накрытым на шестерых.
Тишину нарушало только тиканье старых часов — тех самых, что подарил покойный муж на их серебряную свадьбу. Сколько праздников отгремело за этим столом! Выпускные, свадьбы, крестины…
Она медленно убирала еду. Холодец отнесёт завтра тёте Шуре. Пироги завернёт в фольгу — пусть стоят в холодильнике.
Когда всё было прибрано, Галина Семёновна опустилась в кресло и достала телефон. Непрочитанные сообщения:
«Мамуля, с юбилеем! Прости, не получилось приехать — у Катьки ангина, у Мишутки сопли. В выходные наверстаем!» — от Веры.
«Поздравляю, мам. На работе аврал — могут урезать ставку. Подарок передам через Алевтину» — сухой текст от Дениса.
«Родная, с праздником! Рейс отменили — застрял в аэропорту. Встретимся — всё расскажу. Целую» — от младшенького, Антона.
Все извиняются. Все любят. Все приедут потом.
Наутро раздался звонок. На пороге — соседка тётя Шура с букетом гладиолусов.
— Галя, с прошедшим! Вчера не успела — внук на олимпиаде по математике блистал.
— Спасибо, дорогая. Заходи, чайку попьём.
— Ну как, дети порадовали?
Галина Семёновна молча поставила заварник. Тётя Шура вздохнула:
— Опять недосуг?
— У всех дела.
— А что ж ты им не скажешь, как тебе важно их внимание?
— Да разве взрослых людей учить надо? Сами должны понимать.
— Должны да не понимают. Мои — те же ягоды. Пока в лоб не скажешь — мимо ушей.
За чаем с оставшимся медовиком тётя Шура агитировала:
— Запишись в наш клуб «Огонёк»! Там и танцы, и спектакли ставят.
— Да мне не до развлечений…
— А до чего тебе? Дети выросли. Живи для себя наконец!
После её ухода Галина Семёновна долго смотрела в окно. Во дворе ребятня гоняла мяч, мамочки болтали на лавочке. Обычная жизнь — только не её.
Вечером позвонила Вера:
— Мам, как ты? Прости за вчерашнее…
— Ничего, дочка.
— Слушай, а в субботу не заедешь? Мне к стоматологу, а с больными детьми не пустят…
Галина Семёновна стиснула трубку:
— Приеду.
Перед сном она рассматривала фотографии в альбоме. Вот они с мужем молодыми на море. А вот — детские утренники. Везде она — для кого-то. Никогда — для себя.
В субботу Катька уцепилась за неё:
— Бабуся, а почему ты не переедешь к нам?
— А зачем?
— Чтобы всегда быть рядом! Мама вечно на работе, папа в гараже копается. А с тобой весело!
Галина Семёновна прижала внучку. Хоть кто-то её по-настоящему ждёт…
Когда вечером пришёл Денис с коробкой конфет, она прямо спросила:
— Сынок, а для чего я вам нужна?
Он растерялся:
— Как для чего? Ты же наша мать!
— А кроме этого?
Денис замялся:
— Ну… Ты с Верой нянчишься, Алевтине помогаешь, мне советы даёшь…
— А если я захочу пожить для себя?
— Это как?
— В кружок записаться. На Чёрное море съездить.
— Море?! — Денис округлил глаза. — Тебе ведь семьдесят!
— Не двести же!
Он заёрзал на стуле:
— А как же мы без тебя?
— Взрослые люди — справитесь.
Разговор вышел тяжёлым. Сын не понимал, почему мать внезапно заговорила о каких-то своих желаниях.
На следующий день Галина Семёновна пришла в дом культуры. Первое занятие по акварели. Кисть в руках дрожала — последний раз она рисовала в школе.
— У вас дар! — похвалила преподавательница.
За чаепитием она познакомилась с Людмилой Петровной. Та, услышав её историю, махнула рукой:
— Мои тоже. Думают, пенсия — это значит сиди да пироги пеки.
Дома Галина Семёновна разглядывала свой неумелый натюрморт. Первое в жизни, что она сделала только для себя.
Когда через неделю все дети собрались у неё, она твёрдо сказала:
— Я вас люблю. Но с сегодняшнего дня у меня тоже есть своя жизнь.
— Какая жизнь? — возмутилась Алевтина.
— Хожу на рисование. В планах — танцы. И билет в Сочи уже купила.
— А кто с внуками сидеть будет? — ахнула Вера.
— Их родители, — спокойно ответила мать.
Они долго спорили, не понимая. Но Галина Семёновна стояла на своём. Либо они научатся видеть в ней человека, а не бесплатную няньку, либо она найдёт радость без них.
На перроне она поправила шляпку. Поезд до АПоезд тронулся, увозя её вперёд — к новому берегу, к незнакомому небу, к жизни, где наконец-то не будет этого тяжёлого, глухого одиночества.
