Односельчанам она лгала о дочери, потому что было стыдно
В узелке, собранном на смерть, лежали и письма… от дочери. Галина достала их и положила покойнице под подушку. Пусть заберет их с собой в могилу, и… свой страшный стыд…
Из неподдельного. Страшный стыд
Ульяна с молодых лет верила в сны. Так уж сложилось. Бывало, подружки в поле расскажут какой сон, а она подумает — и растолкует, что к чему. Редко ошибалась. А свои сны всегда разгадывала сама. Ещё — летала в снах! Бывало, поднимется над избами и — летит! Дух захватывает! Один сон снился ей с особой периодичностью. Белые кони в серых яблоках запряжены в сани, а в санях — они с Алексеем вдвоём держат вожжи. Кони так разгоняются, что взлетают прямо в небо! Дух перехватывает! Бросают вожжи, пригибаются в санях… летят… Этот сон снился ей не раз, пока Алексей был жив. А когда его не стало, она ещё не раз «летала» на конях, а он стоял рядом, только вожжи не брал… Улыбался… Ей так нравился этот ночной «полёт», хоть и знала, что видеть во сне коней — к болезни, а то и к смерти… Вот «полетает» ночью, а наутро — то давление скачет, то сердце колет…
В ту ночь они снова стояли вдвоём в санях. Но никто уже не управлял «полётом». Вожжей и вовсе не было. А кони поднимались всё выше и выше, прямо к облакам! На облачке сидел ангелок с крылышками и улыбался им. «Люба! Моя Люба!» — крикнула во сне Ульяна так громко, что сама себя разбудила…
«Пора мне… Пора собираться…» — тихо прошептала она. Без жалости, без отчаяния…
В доме всегда любила порядок, потому вымыла пол, вытряхнула домотканые половики. Достала узелок — тот, что давно берегла «на смерть», разложила всё, даже записки написала, что куда. Ведь без неё никто не разберётся. Чужие люди будут шариться… А придёт Галина, кто же ещё! Она одна теперь к ней заходит, и подруга, и как сестра. Подруг её уже почти не осталось, да и не дойдут — ноги болят. А Галина ещё бойкая. Прибежит…
Ульяна взяла школьную тетрадь, ручку и села писать письмо.
«Прости меня, Галя. Ты мне роднее всех. Мы с тобой, как сёстры, прожили… Не выноси на люди, умоляю, мой страшный стыд. Мне уже, может, и не больно будет, если люди заговорят, но всё равно прошу… Я много лет лгала людям и тебе, сестра, что у меня заботливая дочь, а не приезжает она ко мне, потому что болеет… А на самом деле я не знаю, где она. Думаю, жива, только бросила меня давным-давно. И чтобы не стыдно было людям в глаза смотреть, я всем врала, и тебе тоже… Не жди мою дочь, не ищи её… Похорони меня рядом с Алексеем, там, где место оставила. Избу и всё, что в ней, тебе завещаю. Может, твоим детям пригодится. Не получилось у меня дочь воспитать… Страшный стыд за это несу. И пусть он уйдёт со мной в могилу… Умоляю тебя, сестрица…»
Ульяна хорошо протопила печь, закрыла заслонку в трубе и легла спать…
Галина ещё с вечера заметила, что у подруги не горит свет, но разве могла подумать!
— Не оставляла ли покойная какой записки? — спросил участковый, приехавший фиксировать смерть одинокой женщины.
— Да нет ничего… Ничего… Тяжело ей было от одиночества, вот и всё… — сказала Галина, перебирая в кармане смятое предсмертное письмо подруги.
* * *
Её Люба росла красавицей и умницей. Единственной, любимой. Алексей, женатый агроном из колхоза, влюбился в простую колхозницу. По законам того времени его должны были уволить, исключить из партии, но как-то так вышло, что его лишь пожурили и… будто забыли. У него с женой детей не было, а тут огородница родила внебрачного ребёнка от агронома! Говорили, что у самого председателя колхоза «рыльце в пуху», вот и помог быстренько развестись и жениться на Ульяне. «Нечего здесь «безотцовщину» разводить», — стучал кулаком по столу. Его бывшая уехала в город и, говорили, нашла там городского, а они жили душа в душу, дочь растили, только… недолго и несчастливо.
Такие же кони, как во сне, только наяву, принесли беду. Алексей поздно вечером ехал с поля на велосипеде от комбайнов. В ночной темноте на него налетели кони и переехали. Всадник был пьян и не заметил. Если бы кто-то нашёл его вовремя! Ульяна ждала до рассвета, не смыкая глаз. Нашли его утром… уже мёртвым. А можно было спасти, если бы кто увидел. Видно, судьба…
Были у Ульяны и ухажёры… Да она на них и не смотрела. Жила только дочерью. А та — радость матери. Училась отлично. В художественной самодеятельности выступала не только в селе, но и в районе. И поёт, и танцует! Все говорили — талант! Да ещё и везучая! С первого раза поступила в сам
