Рыжий росток любви
Сидел я сегодня на крылечке, курил и размышлял о жизни, как вдруг вспомнил случай — давний, но важный. Говорят, что прошлое учит, если уметь слушать.
Анна копала грядки, вырывая сорняки, когда за калиткой раздался голос. Поднялась, вытерла ладонью пот со лба и подошла к воротам. Там стояла незнакомая женщина, лет сорока пяти, с усталым лицом.
— Анна, здравствуй. Надо поговорить, — сказала она без предисловий.
— Заходи, коли пришла, — буркнула Анна и пропустила её во двор.
Пока кипел чайник, Анна разглядывала гостью. Лицо измученное, взгляд твёрдый. Явно не за пустыми разговорами пришла.
— Меня зовут Галина. Мы не знакомы, но о тебе слышала. Буду прямо говорить… У твоего покойного мужа есть сын. Мальчику три года. Зовут Алёша.
Анна замерла, сжимая кружку. Галина поняла её взгляд и добавила:
— Не мой. У соседки моей, Светы. Твой Дима к ней заглядывал… Ну и вышло. Малыш рыжий, веснушчатый — вылитый твой муж. Даже экспертиза не нужна. Но… Света умерла. Пневмонию запустила. Мальчик теперь один.
Анна молчала. Чай остывал, а в голове крутились мысли.
Диму она встретила после техникума. Рыжий, весёлый, с шутками и стихами. Женились, бабушка оставила им дом. Родились Даша, потом Оля. Денег всегда не хватало, но жили. Потом Дима запил. Пропадал, врал, работу терял. Анна тянула всё одна, думала о разводе. А он — погиб, пьяный под машину.
Плакали все. Даже Оля, совсем кроха. А теперь оказалось, у него ещё и сын…
Вбежала Даша:
— Мам, чего сидишь? Мы в кино собрались, а я есть хочу…
Анна молча поставила на стол картошку с котлетами.
— Ты знаешь, что у тебя есть брат?
— Какой брат? — Даша застыла на месте.
— Сын отца нашего. Три года. Мать умерла. Мальчика в детдом отправят. Вот так.
— Ты его… знаешь?
— Не-а. Говорят, Света, не здешняя. В магазине работала.
Наутро Даша подошла к Анне с решительным видом.
— Мам, мы с Олей ездили в больницу. Видели Алёшку. Он… на нас похож, мам. Рыжий, щекастый. В кроватке стоит и ручки тянет. Мы ему яблоко дали, он плакал, маму звал…
— С ума сошли?! — вспылила Анна. — Я одна работаю, вы учитесь, денег кот наплакал, а вы мне ещё ребёнка?!
— Мам, ты сама говорила — дети не виноваты. Он же наш. Родной. Не сам же он себя завёл!
— Денег нет! — крикнула Анна. — Олю учить, тебе в институт, и мне ещё один рот кормить?
— Опеку оформим — пособие дадут. Мам, просто посмотри на него…
Анна сдалась на третий день. Приехала в больницу.
— Мальчик Алёша… три года. Собираются в детдом…
— А вы ему кто?
— Жена отца. Умершего… Хочу просто взглянуть.
— Вчера девочки были. Ваши, да? Он теперь без конца плачет. Ну, идите.
Анна открыла дверь. В кроватке сидел рыжий малыш. Вылитый Дима. Голубые глаза, кудряшки.
— Тётя… — прошептал он. — А мама где?
— Мамы нет, Алёшенька…
Он расплакался. Анна взяла его на руки. Гладила по голове, а внутри что-то оборвалось.
— Забери меня… Я есть хочу… Я домой…
Назавтра Анна собрала документы. Ушла с работы раньше, подписала опеку.
Прошло пятнадцать лет.
— Мам, не переживай. Год — ерунда. В армии отслужу — к дяде Коле в автосервис устроюсь, я ведь с машинами лажу.
— Мой мастер… — Анна провела рукой по рыжим кудрям, которые так и не поддавались расчёске.
Перед ней стоял высокий парень. Уже не мальчик. Её сын.
Обняла его крепко. В груди сжало — вот и вырос.
— Помни, Алёш… Живи по сердцу. Как я когда-то. Жизнь — не только про расчёт.
Мальчик, принесённый болью, стал смыслом. Любовь, прошедшая сквозь предательство, не слабеет. Она очищается.
