С Анатолием я познакомилась на своей первой работе в одной из контор Ростова-на-Дону. Только выпустилась из университета — юная, глупенькая, в белом платьице и с розовыми очками. Толик сразу взял шефство: объяснял, как заполнять отчеты, подсказывал, кого из начальства лучше обходить стороной. Я ему благодарностью дышала, а его заботливые взгляды заставляли мое сердце трепетать.
Вскоре он начал приглашать меня в столовую, подвозить на своей “девятке”. Коллеги качали головами: “Светлана, да ты что, это же Толик-бабник!” Но я отмахивалась — думала, просто завидуют. Для меня он был принцем на “Жигулях” — внимательный, чуткий, лучше всех. Я влюбилась, а судя по его поведению, он отвечал взаимностью. Через год он встал на одно колено в парке Горького и предложил руку и сердце. Я, конечно, согласилась. Сыграли свадьбу и въехали в мою двушку — подарок бабушки на совершеннолетие.
Первое время жили, как в мыльной опере. Но потом я забеременела, ушла в декрет, следом — вторая беременность. Двое детей, бессонница, вечные стирки и готовки. Я изменилась: вместо каблуков — тапки, вместо платьев — растянутые джемпера. Дома ведь кто меня увидит? Толик с детьми помогал через раз. Мне его жалко было нагружать — мужчина же, устает на работе. Тянула всё сама.
Он стал задерживаться, пропадать по выходным: то “завал на работе”, то “друзья задержали”. Говорил, что всё ради семьи, и я верила. Верила, пока подруга Катька не позвонила в три часа ночи: “Свет, я только что видела твоего мужа в “Пельменной №1″ с какой-то стройняшкой!” Как выяснилось, это была дочка местного автодилера, с квартирой в центре и новенькой иномаркой. Толик даже не стал отнекиваться. Сказал, что у них уже полгода роман, и он уходит. “Ты сама виновата, — бросил он. — Превратилась в тётку с бигудями. Только о детях да о скидках в “Пятёрочке” и говоришь. А она — огонь”.
Я была в шоке. “А то, что я растила твоих детей? Что таскалась по поликлиникам, когда они болели?” — кричала я. Но ему было всё равно. Она не рожала, не “расплылась”, спала в шелковой маске, пока я считала копейки до зарплаты. Толик собрал свои кроссовки и ушел, оставив меня с двумя малышами и ипотекой.
Это был такой удар, что я месяц не могла нормально есть. Спасибо бабушке — забрала детей, пока я приходила в себя. Потом я поняла: ради сыновей надо держаться. Толик не стоит моих нервов.
Время прошло. Я устроила детей в садик, нашла работу подальше от старой — чтобы не вспоминать. Похудела, сделала новую стрижку, начала жить. И вдруг — бац! — на пороге появляется Толик.
За все эти годы он ни разу не позвонил, не спросил о детях. Присылал какие-то жалкие три тысячи алиментов — и всё. Его мамаша, Галина Петровна, тоже не рвалась нянчиться, раз в полгода звонила для галочки. Мои родители были моей опорой. И вот, когда я наконец-то вздохнула свободно, он объявился.
Решила: пусть видится с детьми, он же отец. Но сразу стало ясно, что ему не до них. Допытывался: есть ли у меня кто, как дела. Пытался включить “шарм”, как в старые времена. Я ему прямо: “Если хочешь — общайся с детьми. А мне твои “чувства” до фени”. Соврала, что встречаюсь с успешным человеком, и всё у меня замечательно. И что вы думаете? Толик снова исчез. И сыновья ему опять стали не нужны.
Теперь его мать названивает каждый день. Учит меня жить: “Он исправился, хотел семью восстановить, а ты всё разрушила!” Правда всплыла: его “огонь” бросила его ради какого-то москвича. Идти некуда. Галина Петровна тоже не хочет пускать его обратно — у неё своя “лихая” пенсионерская жизнь. Вот и решили “воссоединить семью”, вспомнив про нас.
Но я же не вчера родилась. Такое “счастье” мне не нужно. Я уже обожглась на этом молоке. Мои дети заслуживают лучшего, чем папа-предатель. А как бы вы поступили? Простили бы ради детей? Или тоже считаете, что лучше уж совсем без отца, чем с таким?
