Моя мать всегда была доброй душой. Всю себя она отдавала мне и сестре. Работала учительницей в сельской школе, по вечерам занималась с отстающими, лишь бы у нас было всё необходимое. Отца мы потеряли рано — он ушёл, когда мне едва исполнилось шесть, а сестрёнке и вовсе три годика. Мать взвалила на себя все заботы, не ныла, не жаловалась — просто делала, что могла.
Жили мы в бабушкиной хрущёвке в Подмосковье, которую мама получила по наследству. Скромно, но уютно. После школы я и сестра поступили в институты, вышли замуж, завели детей. Часто навещали маму — она с радостью возилась с внучатами, пекла свои фирменные блины, смеялась. Нам казалось, ей достаточно нашего внимания, звонков, редких визитов. Но оказалось, она тосковала по чему-то другому.
В том году мы с сестрой задумали сюрприз на её день рождения. Сказали, что не приедем — дескать, дела. А сами тайком мчались к ней с тортом, шариками и букетом ромашек. Когда она открыла дверь, в её глазах мелькнуло не радость, а испуг. Мама засуетилась, пробормотала что-то про ученика, который пришёл на консультацию. Мы переглянулись. А потом шагнули внутрь.
За кухонным столом сидел мужчина. В семейных трусах. Пиво в руке, сигарета в зубах. И да — это был «ученик». Только лет под сорок, лысоватый и явно не школьник. Мы остолбенели, но промолчали. Он, увидев нас, вскочил, пробормотал про срочный вызов на работу и вылетел из квартиры.
А мама… разозлилась. Обиделась, что мы вломились без спроса. Полгода после этого с нами не разговаривала — игнорировала звонки, не читала сообщения. Я ждала, пока остынет. Потом решила приехать одна, помириться, сказать, что мы рады за её личное счастье.
Дверь открыл он — тот самый. И сразу, с порога: «Её нет. И вам тут больше делать нечего». Я попыталась объясниться, но он… толкнул меня. Упала, ударилась виском. Врачи поставили сотрясение. Муж, узнав, тут же рванул к маме. Но вместо оправданий услышал лишь крики: якобы я сама набросилась на её «друга», устроила сцену. И она — на его стороне. На стороне того, кто поднял на меня руку.
Мы пытались разыскать этого типа, но он словно сквозь землю провалился. А через пару недель мне написала бывшая ученица мамы — мол, та просит в долг, попала в беду. Я онемела. Мама не отвечала. Разослала предупреждение всем родне: не давайте ей ни рубля, с ней всё в порядке. Хотя сама не знала, что на самом деле творится.
Прошёл почти год. И вдруг звонок. Мама. В слезах. Голос дрожит. И выкладывает всю правду.
Оказалось, её «кавалер» всё это время крутил роман с другой. Они задумали отобрать у мамы квартиру. Это он настраивал её против нас. Она уже собралась переписать на него жильё. Но случайно наткнулась в его телефоне на переписку с той женщиной. И выгнала его взашей. Осталась одна — опустошённая, раздавленная. Лишь тогда вспомнила о нас.
Мы с мужем примчались в тот же вечер. Обняли. Утешали. Она рыдала, просила прощения. Мы простили. Ведь она — наша мать. Хрупкая, уставшая от одиночества женщина, которая просто хотела любви. А получила лишь подлость.
Теперь она снова с нами. Мы рядом. Вновь печёт пироги, нянчит внуков. Но часто выглядывает в окно — словно боится, что он вернётся. А мы тихо молимся, чтобы этого никогда не случилось.
