ОН У НАС ОСТАНЕТСЯ…
Резкий звонок в дверь прервал тишину. Люба сбросила фартук, вытерла ладони о полотенце и пошла открывать. На пороге стояла дочь с парнем. Женщина молча пропустила их внутрь.
— Привет, мам, — чмокнула её Светка в щёку. — Знакомься, это Витя. Он теперь живёт у нас.
— Добрый вечер, — буркнул парень.
— А это моя мама, тётя Люба.
— Любовь Сергеевна, — поправила она.
— Мам, что у нас на ужин?
— Гречка с котлетами.
— Я гречку не ем, — заявил парень, скинул кроссовки и прошёл в зал.
— Ну ты чего, мать, Витя гречку не любит! — Света округлила глаза.
Парень развалился на диване, швырнув рюкзак на ковёр.
— Это, между прочим, моя гостиная, — заметила Любовь Сергеевна.
— Витя, пошли, покажу, где будем жить! — позвала дочь.
— А мне здесь норм, — пробурчал он, лениво поднимаясь.
— Мам, а ты придумай, чем Витю накормить.
— Даже не знаю… Осталась пара котлет, — пожала плечами Люба.
— Сойдёт, с горчицей да хлебушком, — отозвался он.
— Чудесно, — процедила Люба и направилась на кухню. — Раньше котят таскала, теперь вот это привела… Корми его ещё.
Она наложила себе гречки, положила две подрумяненные котлеты, подвинула салат и с аппетитом принялась ужинать.
— Мам, чего ты одна ешь? — в кухню влетела дочь.
— Потому что я с работы и голодная, — ответила Люба, разжёвывая котлету. — Кто есть хочет — пусть сам накладывает или готовит. И ещё вопрос: почему Витя у нас жить будет?
— А как же, он мой муж!
Люба чуть не подавилась.
— Какой муж?!
— Ну вот такой. Я уже взрослая, сама решаю, за кого замуж выходить. Мне, между прочим, девятнадцать.
— Меня даже на свадьбу не позвали.
— Какая свадьба? Расписались и всё. Теперь мы муж и жена, вот и живём вместе, — отрезала Света, косясь на мать.
— Ну поздравляю… А почему без свадьбы?
— Если у тебя деньги есть — отдай, мы им применение найдём.
— Ясно, — Люба продолжила есть. — А почему именно у нас?
— Потому что у них однушка, и там вчетвером живут.
— То есть снимать не вариант?
— Зачем снимать, если у меня своя комната есть? — возмутилась дочь.
— Понятно.
— Ну так дашь нам поесть?
— Свет, гречка в кастрюле, котлеты на сковороде. Мало — в холодильнике ещё две есть. Бери и ешь.
— Мам, ты не понимаешь! У тебя теперь ЗЯТЬ есть! — выделила она слово.
— И что? Я должна в честь этого гопака сплясать? Я с работы, устала, давай без церемоний. Руки есть — сами поедите.
— Вот поэтому ты одна и живёшь!
Света зло глянула на мать и выбежала, хлопнув дверью. Люба доела, помыла посуду и отправилась в спортзал. Она привыкла несколько раз в неделю ходить на тренировки, чтобы держать себя в форме.
Вернувшись домой ближе к ночи, она застыла на пороге кухни. Хаос. Кто-то явно пытался готовить. Кастрюля с гречкой стояла без крышки, крупа засохла и потрескалась. Упаковка от котлет валялась на столе рядом с зачерствевшим хлебом. Сковорода подгорела, и её антипригарное покрытие было исцарапано вилкой. В раковине — гора посуды, на полу — липкая лужа. В воздухе витал сигаретный дым.
— Ничего себе… Светка раньше такого не допускала.
Люба распахнула дверь в комнату дочери. Пара пила вино и курила.
— Света, иди прибери кухню. Завтра новую сковороду купишь, — сказала мать и ушла, нарочно не закрыв дверь.
Дочь вскочила и кинулась за ней.
— Это мы почему убирать должны? И где я деньги на сковороду возьму? Я же не работаю, я учусь! Тебе посуду жалко?
— Свет, правила знаешь: насвинячил — убери, сломал — купи новое. И да, сковорода не копейки стоит.
— Ты просто не хочешь, чтобы мы тут жили!
— Неа, — спокойно ответила Люба.
— Но здесь и моя доля есть!
— Нет. Квартира моя. Я её заработала. Ты тут только прописана. Хочешь жить — соблюдай порядок.
— Всю жизнь по твоим правилам! Я замужем — теперь ты мне не указ! — взвизгнула Света. — Ты пожила, теперь уступи квартиру нам!
— Уступаю лавочку у подъезда. Так, радость моя, замуж вышла? Но он тут жить не будет.
— Да иди ты! Витя, мы уезжаем! — крикнула дочь и начала швырять вещи в сумку.
Через пять минут в комнату ввалился «зять».
— Ты, мамаша, не груби, и всё будет чики-пуки, — он пошатывался. — Мы никуда не поедем. Будешь вести себя хорошо — даже тише воды будем.
— Какая я тебе мамаша? — фыркнула Люба. — Мамаша твоя дома осталась, вот и марш туда, с женой.
— Ах ты… — Он занёс кулак.
— Давай-давай.
Люба вцепилась в его руку, вжимая ногти в кожу.
— А-а-а, отпусти!
— Мам, что ты делаешь?! — завопила Света, пытаясь оттащить мать.
Люба оттолкнула её, зарядила коленом Вите в пах, а затем ударила локтем в шею.
— Я зафиксирую побои! — завопил он. — В суд подам!
— Подожди, я полицию вызову — удобнее фиксировать будет, — холодно ответила Люба.
Пара ретировалась, оставив после себя разгром.
— Ты мне не мать больше! — крикнула Света на прощание. — И внуков не увидишь!
— Какая потеря, — усмехнулась Люба. — Хоть спокойно пожить можно.
Она осмотрела руки — маникюр испорчен.
— Одни убытки… — вздохнула она.
После их ухода она отмыла кухню, выкинула испорченную гречку и сковороду, а заодно сменила замки.
Через три месяца у работы её догнала дочь. Девушка была худая, с— Мама, я больше так не могу… — прошептала Света, и Люба, молча развернувшись, взяла дочь за руку, понимая, что самое важное — не принципы, а родной человек.
