Ты знаешь, я вообще не должен был быть у воды в тот день. Просто перерыв в смене в кафе на набережной – схватил бутер, вышел к причалу передохнуть. И тут этот звук: характерный гул вертолета, режущий небо. Появился из ниоткуда, низко, быстро.
Все вокруг показывали пальцами, снимали на телефоны, шептались. А я стоял, будто влитой. Чувствовал – что-то не так.
И тут увидел пса.
Огромного черно-белого овчара, эдакого метиса, в кислотном спасательном жилете. Стоял в открытой двери вертолета, как заправский профессионал, будто сто раз это делал. Спокоен. Уверен. Готов.
Парни внутри кричали через шум лопастей, показывая вниз, на реку Волгу.
Я проследил за их жестом – и увидел человека в воде. Только голова мелькала между волн, еле видно, слишком далеко, чтобы помощь с берега помогла.
И пес прыгнул.
*Представлено исключительно для иллюстрации*
Четкий, отработанный прыжок прямо с борта. Он исчез под водой всего на мгновение, а потом мощными гребками устремился вперед.
Даже не заметил, как сам вскочил на ограждение, сердце колотилось. Чувство какое-то тревожное скреблось под ложечкой.
И тогда я разглядел его.
Человек, который бился в воде – почти без сознания, промокший, обмякший – был в той самой ветровке, которую *я* уложил в рюкзак сегодня утром.
Это был мой брат. Миша.
И вдруг воспоминания о прошлом вечере нахлынули.
“Я больше не могу, Артем”, – сказал он перед тем, как хлопнуть дверью. “У всех всё схвачено, а у меня – нет”.
Думал, он поехал остыть. Может, в машине поспать, как часто делал. Но он не вернулся.
Представить не мог, что он окажется у реки. Он терпеть не мог холодную воду. Боялся глубины.
Пес уже был почти рядом, мощные мышцы рассекали рябь нарочито. За ним плыл спасатель в гидрокостюме, на привязи. Но пес опередил его.
Он аккуратно вцепился в куртку Миши – будто и правда делал это десятки раз. А Миша… не сопротивлялся. Просто обмяк.
На берегу все орали. Вызвали медиков. Я сполз с парапета, ноги ватные, еле передвинул их.
Вытащили Мишу – белый, как мел, почти не дышал. Губы синюшные. Один фельдшер начал искусственное дыхание, другой что-то вколол в руку. Подойти не дали, но видел, как дернулись его пальцы.
Пес – мокрый, запыхавшийся – сел рядом с носилками и смотрел. Ждал.
*Представлено исключительно для иллюстрации*
Я опустился перед ним на колени.
“Спасибо”, – прошептал, не зная, понимает ли он.
А он лизнул мое запястье – мягко и осознанно. Точно знал, что делает.
Мишу погрузили в машину скорой. Один из команды назвал больницу. Я уже сидел за рулем, не дослушав.
В больнице ожидание тянулось вечно.
СМС сыпались. Ни на одну не ответил. Просто смотрел на дверь реанимации.
В конце концов, вышла медсестра. “Пришел в себя”, – сказала. “Еще заторможенный, но вас спрашивает”.
Захожу в палату. Миша выглядел таким хрупким. Кислородная трубка в носу. Пикают мониторы. Он взглянул на меня, и в глазах плавало чувство вины.
“Не думал, что всё так… зайдет”, – прошептал он. “Просто хотел поплавать немного. Очистить мысли”.
Я кивнул, хотя знал, что это неправда. Так далеко он не мог доплыть. Он и сам знал. Но спорить не стал.
“Ты меня до смерти напугал, Миш”, – тихо сказал я.
Он моргнул. “Тот пес… он меня вытащил”.
“Да”, – ответил я. “Без него ничего бы не было”.
Следующие несколько дней слились в туман. Миша оставался под наблюдением. Я почти не отходил от него. Мама прилетела из Омска. Сказали, что он упал с тропы у реки.
Миша не спорил. Он почти не говорил.
А потом, через три дня, я снова увидел того пса.
Шел за кофе – заметил его привязанным у новостной машины. Тот же черно-белый окрас. Тот же яркий жилет. Но на этот раз он казался… беспокойным. Как будто не хотел ждать.
Его проводница вышла через минуту. Высокая женщина, короткие седые волосы, нашивка на куртке с надписью “Кинологическая группа МЧС”. В руке кофе. Улыбнулась, увидев меня.
“Ты видел спасение?” – спросила.
Я кивнул. “Это был мой брат”.
Выражение ее лица смягчилось. “Ему крупно повезло. Очень”.
“А как зовут пса?” – указал я.
“Бурлак”, – ответила она. “Со мной шесть лет. Семнадцать спасений в активе. Как минимум”.
“Он невероятный”.
Она почесала его за ухом. “Он больше чем невероятный. Он
А вечером у того самого Ладожского озера, где всё когда-то чуть не закончилось, Фомка тихо ткнулся носом в руку Никиты, и брат мой улыбнулся – этот пёс, прыгнувший когда-то с вертолета, просто стал его вторым шансом.