Он сказал, что я «не гожусь в отцы», но я растил этих детей с самого начала.
Когда моя сестра Аня начала рожать, я был в другом конце области на байкерском слёте. Она умоляла меня не отменять поездку, говорила, что всё будет хорошо, что ещё есть время.
Но времени не оказалось.
На свет появились три прекрасных малыша а её не стало.
Помню, как держал на руках эти крошечные свёртки в отделении недоношенных. От меня ещё пахло бензином и кожей куртки. У меня не было плана, ни малейшего понятия, что делать. Но я посмотрел на них Лизу, Дашу и Мишу и понял: я отсюда не уйду.
Ночные покатушки заменились на ночные кормления. Ребята из мастерской подменяли меня на сменах, чтобы я успевал забирать детей из садика. Я научился заплетать Даше косички, успокаивать Лизу в её вспышках гнева, уговаривать Мишу есть что-то кроме макарон с маслом. Перестал ездить в дальние рейды. Продал два мотоцикла. Своими руками собрал двухъярусные кровати.
Пять лет. Пять дней рождений. Пять зим с гриппом и ротавирусом. Я был неидеальным, но оставался с ними. Каждый день.
А потом появился он.
Биологический отец. Его не было в свидетельствах о рождении. Ни разу не навестил Аню во время беременности. По её словам, он заявил, что тройня «не в его стиле жизни».
Но теперь? Он хотел забрать их.
И пришёл не один. С ним была соцработница по имени Ольга. Она окинула взглядом мою заляпанную маслом робу и заявила, что я «неподходящая среда для долгосрочного воспитания этих детей».
Я не верил своим ушам.
Ольга осмотрела наш маленький, но аккуратный дом. Увидела детские рисунки на холодильнике. Велосипеды во дворе. Сапожки у входа. Улыбалась вежливо. Делала пометки. Я заметил, как её взгляд задержался на моём тату на шее.
Хуже всего было то, что дети ничего не понимали. Лиза спряталась за мной. Миша расплакался. Даша спросила: «Этот дядя будет нашим новым папой?»
Я ответил: «Никто вас не заберёт. Только через мой труп».
А теперь заседание через неделю. У меня есть адвокат. Хороший. Чёртовски дорогой, но оно того стоит. Моя мастерская едва держится на плаву, потому что я всё тяну один, но продал бы последний гаечный ключ, лишь бы оставить детей.
Я не знал, что решит судья.
Накануне заседания я не мог уснуть. Сидел на кухне, держа в руках рисунок Лизы я веду их за руки перед нашим домом, а в углу солнце и облака. Простые каракули, но, честно говоря, на этом рисунке я выглядел счастливее, чем когда-либо в жизни.
Утром я надел рубашку с пуговками, которую не носил со дня похорон Ани. Даша вышла из комнаты и сказала: «Дядя Ваня, ты похож на священника».
«Надеюсь, судье нравятся священники», попытался пошутить я.
Суд был словно другой мир. Всё бежевое и глянцевое. Виталик сидел напротив в дорогом костюме, изображая заботливого отца. Он даже принёс фотографию тройни в покупной рамке будто это что-то доказывало.
Ольга зачитала своё заключение. Не врала, но и не смягчала формулировки. Упомянула «ограниченные ресурсы», «проблемы эмоционального развития» и, конечно же, «отсутствие традиционной семьи».
Я сжимал кулаки под столом.
Потом настала моя очередь.
Я рассказал судье всё. С того звонка про Аню до того дня, когда Даша вырвала мне за спину в долгой поездке, а я даже не пошевелился. Говорил о задержке речи у Лизы и о том, как устроился на вторую работу, чтобы оплачивать логопеда. Рассказал, как Миша научился плавать только потому, что я обещал ему котлету по пятницам, если он не сдастся.
Судья посмотрел на меня и спросил: «Вы действительно считаете, что сможете в одиночку воспитать троих детей?»
Я сглотнул. Мог соврать. Но не стал.
«Нет. Не всегда, сказал я. Но я делаю это. Каждый день, уже пять лет. Я делал это не потому, что был обязан. Я делал это, потому что они моя семья».
Виталик наклонился вперёд, будто хотел что-то сказать. Но промолчал.
И тут случилось неожиданное.
Даша подняла руку.
Судья, удивлённый, спросил: «Юная леди?»
Она встала на табурет и чётко произнесла: «Дядя Ваня обнимает нас каждое утро. А когда нам снятся плохие сны, он спит на полу рядом с нашей кроватью. И однажды продал свой мотоцикл, чтобы починить нам отопление. Я не знаю, какой должен быть папа, но у нас он уже есть».
Тишина. Абсолютная.
Не знаю, решило ли это всё. Может, судья уже давно принял решение. Но когда он наконец произнёс: «Опекунство остаётся за Иваном Соколовым», я выдохнул так, будто не дышал годами.
Виталик даже не взглянул на меня, уходя. Ольга едва заметно кивнула.
Той ночью я приготовил горячие бутерброды с сыром и томатным супом любимое блюдо детей. Даша плясала на кухонном столе. Миша размахивал ножом для масла, будто это световой меч. Лиза обняла меня и прошептала: «Я знала, что ты победишь».
И в тот момент, несмотря на засаленную кухню и усталость, я почувствовал себя самым богатым человеком на свете.
Семья это не кровь. Это те, кто остаётся. Снова и снова. Даже когда трудно.
Если ты веришь, что любовь делает человека родителем расскажи эту историю. Возможно, кому-то она нужна именно сегодня.
