Он сказал, что я «не гожусь в отцы», но ведь это я поднял этих детей с самого начала.
Когда моя сестра Арина начала рожать, я был далеко на байкерском слёте под Тулой. Она умоляла меня не отменять поездку, твердила, что всё будет хорошо, что ещё есть время.
Но времени не оказалось.
На свет появились трое прекрасных малышей а её не стало.
Помню, как держал на руках эти крошечные свёртки в реанимации для новорождённых. От меня ещё пахло бензином и кожей куртки. У меня не было никакого плана, ни малейшего понятия, что делать. Но я посмотрел на них на Лизу, Соню и Мишу и понял: я никуда не уйду.
Ночные поездки заменились ночными кормлениями. Ребята из мастерской подменяли меня на сменах, чтобы я успевал забирать детей из садика. Я научился заплетать Соне косы, успокаивать Лизу в её вспышках гнева, уговаривать Мишу есть что-то кроме макарон с маслом. Перестал уезжать в дальние походы. Продал два мотоцикла. Своими руками сколотил двухъярусные кровати.
Пять лет. Пять дней рождения. Пять зим с гриппами и кишечными инфекциями. Я не был идеальным, но я был рядом. Каждый день.
А потом появился он.
Биологический отец. Его не было в свидетельствах о рождении. Ни разу не навестил Арину во время беременности. По её словам, он заявил, что тройня «не в его стиле жизни».
Но теперь? Он хотел забрать их.
И пришёл не один. С ним была соцработница по имени Ольга. Она окинула взглядом мои замасленные комбинезоны и заявила, что я не создаю «подходящих условий для долгосрочного воспитания детей».
Я не верил своим ушам.
Ольга осмотрела наш маленький, но уютный дом. Увидела детские рисунки на холодильнике. Велосипеды во дворе. Сапожки у входа. Улыбалась вежливо. Делала заметки. Я заметил, как её взгляд задержался на моём тату на шее.
Хуже всего было то, что дети ничего не понимали. Лиза спряталась за мной. Миша расплакался. Соня спросила: «Этот дядя будет нашим новым папой?»
Я ответил: «Никто вас не заберёт. Разве что через суд.»
А теперь заседание через неделю. У меня есть адвокат. Хороший. Чёртовски дорогой, но оно того стоит. Моя мастерская едва держится на плаву, потому что я тяну всё один, но я продал бы даже последний гаечный ключ, лишь бы оставить детей.
Я не знал, что решит судья.
Накануне заседания я не мог уснуть. Сидел на кухне, держа в руках рисунок Лизы мы стоим втроём перед домом, в углу солнце и облака. Простые детские каракули, но, честно говоря, на этом рисунке я выглядел счастливее, чем когда-либо в жизни.
Утром я надел рубашку с пуговицами, которую не носил со времён похорон Арины. Соня вышла из комнаты и сказала: «Дядя Ваня, ты похож на попа.»
«Будем надеяться, судье попа нравятся,» попытался пошутить я.
Суд казался другим миром. Всё бежевое и глянцевое. Виктор сидел напротив в дорогом костюме, изображая заботливого отца. Он даже принёс фотографию тройни в купленной рамке будто это что-то доказывало.
Ольга зачитала отчёт. Она не врала, но и не смягчала формулировки. Упоминала «ограниченные ресурсы», «проблемы эмоционального развития» и, конечно же, «отсутствие традиционной семейной модели».
Я сжимал кулаки под столом.
Потом настала моя очередь.
Я рассказал судье всё. С того звонка про Арину до момента, когда Соня вырвала мне на спину во время поездки, а я даже не дрогнул. Говорил о задержке речи у Лизы и о том, как взял вторую работу, чтобы оплатить логопеда. Рассказал, как Миша научился плавать только потому, что я пообещал ему котлету по пятницам, если он не сдастся.
Судья посмотрел на меня и спросил: «Вы действительно считаете, что сможете один воспитать троих детей?»
Я сглотнул. Мог соврать. Но не стал.
«Нет. Не всегда,» ответил я. «Но я делаю это. Каждый день, уже пять лет. Я делал это не потому, что обязан. Я делал это потому, что они моя семья.»
Виктор наклонился вперёд, будто хотел что-то сказать. Но промолчал.
И тут произошло неожиданное.
Соня подняла руку.
Судья, удивлённый, сказал: «Юная леди?»
Она встала на табурет и чётко произнесла: «Дядя Ваня обнимает нас каждое утро. А когда нам снится плохое, он спит на полу рядом с нашей кроватью. А ещё он продал свой мотоцикл, чтобы починить нам отопление. Я не знаю, каким должен быть папа, но у нас он уже есть.»
Тишина. Абсолютная.
Не знаю, решило ли это всё. Может, судья уже давно принял решение. Но когда он наконец произнёс: «Опеку оставляем за гражданином Иваном Соколовым», я выдохнул так, будто не дышал годами.
Виктор даже не посмотрел в мою сторону, когда уходил. Ольга едва заметно кивнула.
Тем вечером я приготовил гренки с сыром и томатный суп любимое блюдо детей. Соня плясала на кухонном столе. Миша размахивал масляным ножом, как световым мечом. Лиза обняла меня и прошептала: «Я знала, что ты победишь.»
И в тот момент, несмотря на засаленную кухню и всю усталость, я почувствовал себя самым богатым человеком на свете.
Семья это не кровь. Это те, кто остаётся. Снова и снова. Даже когда трудно.