Тамара замерла посреди комнаты, сжав белые кулаки:
— Хватит мне тут умничать! Тридцать лет бок о бок, а ты всё молчишь, как партизан на допросе!
Виктор медленно отложил «Известия». Седые вихры торчали в стороны, лицо жены пылало гневом. Знакомая гроза назревала.
— Успокойся, Тамара. Поговорим спокойно.
— Спокойно?! — она всплеснула руками. — Когда ты в последний раз спрашивал, как дела? Как настроение? Всё у тебя «хм», «да», «как хочешь»! Я вещь для тебя или живой человек?
Он встал, подошёл к окну. За стеклом шёл октябрьский дождь, жёлтые листья клёна ложились сырым ковром.
— Ты права, — тихо сказал Виктор. — Я мало говорю.
— Мало?! Ты вообще со мной не говоришь! Приползаешь с завода, упираешься в телик, только хмыкаешь! Рассказываю про внука соседки Матрёны — поступил в МГУ! Ты — «ну, хорошо». Говорю — поехать бы на дачу, помидоры убрать. Ты — «делай как знаешь». Я тебе стенка шкафа, что ли?!
Виктор обернулся. В глазах Тамары блестели слёзы, но она яростно сдерживала их.
— Извини. Не ведал, что тебе так нужно.
— Не ведал! — горько рассмеялась она. — Витька, а думаешь обо мне вообще? Кто я для тебя? Прислуга пожизненная? Затёртая привычка, как твои тапки?
Он хотел ответить, но Тамара уже крутанулась и вышла, хлопнув дверью. Виктор остался один в тишине, слушая, как она яростно грохает кастрюли на кухне. Потом затихло и там.
Он сел в кресло, взял газету, но буквы плыли. Тамара была права — отдалился он. После ли маминой смерти? Или когда стал начальником цеха, и работа накрыла с головой?
Вспомнил, как встретились. Тамарочка за прилавком книжного тогда работала. Он справочник по электротехнике искал, а она улыбнулась так, что он забыл, за чем пришёл. Стоял столбом, пока не спросила:
— Помочь?
— Да чего-нибудь занимательного, — буркнул он.
— Что нравится?
— Всё подряд. Технику, детективы, классику.
Она протянула томик Чехова:
— Попробуйте. Про любовь. Красиво.
Виктор купил, но думал не о рассказах, а о девчонке с добрым взглядом. Назавтра опять явился.
— Понравилось? — спросила.
— Сильно. А порекомендуете ещё?
Неделю ходил, книги покупал, разговор искал. Наконец решился:
— У Гайдая новинка в «России». Не сходить ли?
Она рассмеялась:
— Думала, язык проглотил!
Через год сыграли свадьбу. Первая их квартира — крохотная однушка на окраине. Тамара вешала занавески, он полки прибивал. Вечерами сидели на кухне, чай пили, мечтали.
— Деток двоих хочу, — говорила Тамара. — Мишку и Дашку.
— А я — дом с садом, — отвечал Виктор. — Чтобы ты розы сажала, а я в гараже над «Жигулями» копался.
— И чтобы не ссорились никогда, — добавляла она.
— Никогда, — соглашался он, целуя в макушку.
Но дети не вышли. Доктора разводили руками: так бывает, живите для себя. Тамара плакала тайком, думала — он не слышит. А он слышал и не знал, как утешить. Замолчали об этом. И вообще замолчали.
Виктор рос по службе, Тамара ушла в школьную библиотеку. Купили трёшку, потом дачу. Она розы растила, он в гараже копался. Только разговоры угасли.
Теперь Виктор понимал — виноваты оба. Он закапсулился, Тамара не сумела его раскупорить. Итог — после тридцати лет брака чувствует себя посторонним в родных стенах.
Утром Тамара была ледяна. Подала завтрак молча. Он попытался:
— Тамар, съездим на дачу в выходные? Помогу с розами.
— Сама справ
Они пили чай из блюдец, слыша за окном, как нараспев ругаются соседки через забор, и в этот обыденный звон утра вдруг вошла тишина их нового взаимопонимания, глубокая, как корни старой березы под окном.
