«Это не твой ребёнок!» — кричала свекровь. А потом он вернулся с кольцом… Но время уже ушло.
Я никогда не забуду тот вечер. Даже сейчас сердце сжимается, когда вспоминаю. Готовилась как к самому важному дню: зажгла свечи, приготовила лёгкий салат, его любимую запечённую форель, налила белое вино. И главное — новость. Ту, что перевернула мою жизнь.
Мне тогда едва исполнилось девятнадцать. Мы с Антоном снимали маленькую квартиру на окраине Нижнего Новгорода. Встречались почти год. Он осыпал меня розами, называл «моё сокровище», клялся, что никуда не денется. Я верила. Строили планы — те самые, наивные, когда кажется, что любовь побеждает всё.
И вот я говорю:
— Тоня, ты скоро станешь папой…
Он замер. Потом лицо исказилось.
— Что?..
— Я беременна, — прошептала я, всё ещё надеясь на счастливые глаза.
Но в ответ — крик. Грубый, звериный.
— Это не мой! Ты что, совсем чокнутая? Я не готов! Разбирайся сама!
Дверь захлопнулась. Он исчез.
Я звонила — трубку не брал. Потом меня вовсе заблокировал. Было страшно, одиноко, невыносимо больно. Человек, с которым я хотела прожить жизнь, вмиг стал чужим.
Попыталась достучаться до его матери. Галина Петровна встретила меня на пороге своего дома в Дзержинске. Даже внутрь не пустила — стояла в засаленном халате, губы поджаты.
— Убирайся, — бросила она. — Не позорь мою семью. Этот ребёнок не от Антона! Ищешь, на чьей шее повиснуть? Мой сын не обязан платить за твои грехи!
Я сидела на холодной лестнице и чувствовала, как внутри всё рвётся. Ни капли поддержки. Только злоба.
Но даже тогда я не подумала избавиться от малыша. Он был уже частью меня. Чистый, безгрешный. Почему он должен страдать за чужую подлость?
Прошло три года. Я родила. Назвала сына Мишей. И теперь, когда он просыпается, смотрит на меня тёплыми глазками и лепечет «мам», я благодарю небо, что выстояла. Да, было тяжело: ночные смены, подработки, стирка в тазике, одни макароны на ужин. Но Миша — моя радость. Мой смысл.
А потом… раздался звонок в дверь. На пороге стоял Антон. Тот самый. Постаревший, с потухшим взглядом.
— Можно войти? — тихо спросил он.
Оказалось, попал в страшную аварию. Врачи спасли, но… детей у него больше не будет. Невеста бросила, не смогла принять. И тогда он вспомнил обо мне. О сыне. О том, что сам оттолкнул.
— Я хочу быть с вами, — говорил он. — Жениться. Заботиться. Поднимать Мишутку. Исправить всё.
Я смотрела на него и слышала в памяти тот самый хлопок двери. Видела его лицо — оскал, с которым он бросил меня тогда. Вспоминала, как гладила живот по ночам, молясь, чтобы малыш родился здоровым. Как рыдала в подушку, когда Миша впервые сказал «мама». И просто… закрыла дверь. Без слов. Без криков.
Теперь его звонки остаются без ответа.
Кто-то скажет — надо прощать. Дать второй шанс. Но у меня есть сын. И он заслуживает отца, который любил его с первой минуты. А не того, кто приполз, когда других дорог не осталось.
Жизнь — не кино. Иногда закрытая дверь — единственный правильный выбор.
