Владимир женился на женщине с прошлым. Нина уже успела побывать замужем, и от первого брака у неё подрастала дочь — Лидочка. Когда сын впервые привёл их в дом, я смотрела на девочку с опаской. Но это длилось лишь мгновение — пока Лида не прижалась ко мне, робко прошептав: «Здравствуйте…» Маленькие ладошки, огромные доверчивые глаза — как тут устоять?
Годы шли. Володя растил Лиду как родную — без раздумий, без разделения на «своих» и «чужих». Водил в школу, проверял уроки, играл с ней в куклы, а когда она болела — сутками не отходил от её кровати. Он был для неё целым миром. И я тоже стала частью этого мира. Забирала из школы, оставалась с ней, когда Нина и Володя хотели побыть вдвоём. Дарила подарки, называла внучкой наравне с другими детьми сына, хоть и крови в ней от меня не было. Но разве любовь измеряется родством по бумаге?
С Ниной у нас сложились ровные отношения. Без особой близости, но и без ссор. Помогала, чем могла — и деньгами, и советом, и заботой. Отец девочки исчез сразу после развода, лишь изредка присылая жалкие копейки алиментов. Ни внимания, ни участия — будто Лида для него была случайной ошибкой.
А потом девочка выросла. Незаметно. Казалось, только вчера заплетала ей косички, а теперь — свадьба. Вот только ни меня, ни Володю на неё не позвали. Просто проигнорировали. Ни на венчание, ни на праздничный стол, ни даже на простое «спасибо». Нина сказала, мол, «торжество семейное» и «решили отметить в тесном кругу». В тесном кругу, где не нашлось места ни мне, ни моему сыну. Тому самому, что десять лет был для Лиды отцом во всём, кроме одной строчки в документах.
А знаете, кто там был? Её кровный отец. Тот, кто за всю её жизнь появился пару раз. Тот, кто не дал ни гроша сверх алиментов, кто даже не пришёл на её выпускной. Ему оказали честь. А Володя? Володя сидел дома. Я видела, как он делает вид, что ему всё равно. Как улыбается Нине и говорит: «Ничего страшного». Но я — его мать — знала, как ему больно. И всё же он не упрекнул, не потребовал ответа. Молчал. Потому что любил.
А потом случилось то, что переполнило чашу.
Мне досталась квартира от двоюродной сестры. Небольшая, но в хорошем районе. Сдавала её — чтобы хоть немного пополнить пенсию. И вдруг звонок от Нины: Лида с мужем ищут жильё, не отдам ли я им квартиру? Не сдать, не пустить пожить — а «передать». Просто так. Как мать — дочери.
Я не сдержалась:
— А как же я, Нина? На свадьбу не позвали — значит, чужая. А квартира — тут вдруг стала роднёй?
Она замялась, забормотала, что «тогда получилось как получилось», что «все обиделись». А теперь, мол, шанс помочь.
Но я не могу. Не хочу. Не стану выгонять хороших жильцов, лишаться дохода и делать подарок тем, кто считает меня роднёй, лишь когда это выгодно.
Да, может, это мелко. Кто-то скажет: «Ерунда, у неё своя жизнь». Но в жизни должна быть память. Хотя бы капля благодарности.
Я не злюсь. Мне просто больно. За сына, который отдал девочке душу, годы, любовь — а она вычеркнула его из самого важного дня. За себя — что верила в то, чего не было. За то, что в нашем доме она звала меня «бабушкой», а потом забыла, как звучит моё имя.
Теперь я знаю: мы для неё не родные. Ни я, ни Володя. Родные — те, кого позвали на свадьбу. Остальные — так, «по обстоятельствам».
И знаете… я не держу обиды. Но и дарить себя снова — не стану.