Он один меня понимает
— Что у нас на обед? — поинтересовался Денис, принюхиваясь к кухонным ароматам. — Ты что-то варишь?
— Да. Для Графа печенье. С индейкой и гречкой, — с гордостью ответила Света и вынула противень из духовки. — У него сейчас непростое время. Линька, груминг, настроение скачет. Решила подбодрить.
Света крутилась у стола в коротком халате цвета топлёного молока. У её ног скакал Граф — пушистый шпиц с глазами фанатичного адепта. Он повизгивал и тряс пушистой мордочкой от восторга.
Денис не разделял их энтузиазма. Он вырвался с работы на обед, но, судя по всему, вкусный полдень сегодня светил только Графу.
— Ага, зачётно, — протянул он. — А у нас что на обед?
— Ну, не знаю. Можешь яичницу сделать. Или закажи что-нибудь. Ты же сам говорил, что тебе пофиг, что есть.
Он не спорил. Потому что действительно говорил. Потому что ругаться из-за еды — это уже мелко.
Света завела Графа задолго до встречи с Денисом. Когда ей было девятнадцать, умерла её мать. Отец, не придумав, как утешить дочь, просто принёс щенка.
С тех пор Граф стал центром её вселенной. Когда она переехала к Денису — точнее, настояла, чтобы он пустил её в свою питерскую двушку — Граф, разумеется, ехал первым. В огромной переноске на переднем сиденье такси, поближе к печке, чтобы не замёрз.
Денис не возражал. Тогда ему казалось милым, как она разговаривает с собакой, как заботится. Спустя три года эта трогательная любовь начала напоминать одержимость. И, увы, её хватало не на всех.
Денис молча ел «Доширак» у раковины. Галина Петровна появилась будто по наитию. Она всегда чувствовала, когда у сына в семье что-то не так. Женщина вошла с пакетом, в котором лежали банка борща, пачка творога и аккуратно завёрнутая в фольгу курица.
— Ну, как ваши дела? — бодро спросила она с порога.
— Всё нормально, мам. Света тут Графа угощение печёт.
— О, опять Граф. Ну хоть не для гостей, а то я как-то случайно попробовала его «деликатесы», — сострила она, приправив шутку щепоткой яда.
Света будто не поняла намёка. Она улыбнулась и посторонилась, пропуская свекровь.
— Сегодня печенье с индейкой! Хотите попробовать? Без печени, это другой рецепт.
— Нет, спасибо. Я курицу запекала. Для людей, — ответила Галина Петровна и направилась к холодильнику.
Её опытный взгляд скользнул по содержимому. Полка с йогуртами, пакет молока и банка варенья. Того самого, что она принесла полгода назад.
Зато на отдельной полке стояли судки с едой для Графа. С подписями, с нарисованными сердечками.
— Ну да, главное — Граф, — процедила Галина Петровна, закрывая дверцу.
Денис вздохнул и пошёл к выходу. Раньше времени, голодный, с тяжёлым сердцем. Он всё ещё верил, что это мелочи, всё утрясётся. Но что-то не утрясалось.
Прошёл год. За это время многое изменилось. Как минимум, в семье появился малыш — Алёша. Бабушка надеялась, что теперь невестка наконец переставит приоритеты.
Но реальность быстро отрезвила Галину Петровну.
Свекровь услышала крики ещё на лестничной площадке. Детские, отчаянные, захлёбывающиеся.
— Что здесь происходит?! — закричала она, проталкиваясь мимо невестки.
В спальне её сердце упало. Алёша лежал на кровати, весь красный от плача. Пелёнка под ним сбилась. Но хуже всего было то, что рядом сидел Граф. Он лизал лицо младенцу, будто пытаясь утешить.
— Ты совсем с ума сошла?! — рявкнула Галина Петровна, хватая собаку за шкирку.
Граф зарычал и заёрзал. Света засеменила за свекровью с недовольной гримасой. Увидев ситуацию, она выхватила пса и прижала к груди.
— Ты чего орёшь? Он же ребёнка успокаивал! Граф сегодня намучился, бедненький! У него же прививка была! — она накрыла собаку руками. — Ты его напугала!
— Это он у тебя мученик?! — Галина Петровна едва дышала от ярости. — А ребёнок, по-твоему, что? Поёт?
Света закатила глаза и нехотя подошла к сыну. Взглянула на него с усталым равнодушием и повернулась.
— Сейчас нагрею ему бутылочку.
Галина Петровна подняла малыша. Пелёнка была мокрой. На полу валялась пустая бутылочка. Возможно, запасная. На соске виднелись следы зубов. У Алёши зубов ещё не было…
Это мог быть только Граф. Ну или Света сама погрызла соску. Свекровь уже ничему не удивлялась.
Она взяла ребёнка и пошла на кухню, где невестка разводила смесь. Света двигалась медленно, лениво. Алёша всхлипывал, но она даже не обернулась.
— Почему он на смеси? — строго спросила Галина Петровна.
— А что, мне грудью кормить? На диетах сидеть? Капусту нельзя, сыр нельзя, мандарины нельзя… Нет уж, спасибо. Я себя тоже люблю.
— А его — нет? — холодно спросила свекровь.
Света медленно развернулась. Зрачки сузились, кулаки сжались. Граф терся о ногу, но это не помогло.
— Ты пришла в чужой дом с кучей претензий. Может, ещё инструкцию напишешь, как мне жить?
— Я пришла, потому что внук орет, а ты, судя по запаху, кашку своему Графу варишь! Ты вообще мать или кто?
Света швырнула бутылочку в раковину. Граф заскулил и спрятался под стол.
— А ты кто такая, чтоб мне указывать?! Это мой дом, мой ребёнок и мой Граф!
— Граф у тебя на первом месте! Да ты больная! У тебя собака важнее ребёнка!
— Он хотя бы не орёт без конца, — бросила Света и ушла.
В этот момент открылась дверь. Вернулся Денис. Он замер на пороге, увидев мать с ребёнком и жену с перекошенным лицом.
— Что случилось?
— СпросиДенис вздохнул, посмотрел на сына, затем на мать и, наконец, на жену, крепко сжимающую Графа, и понял, что больше ничего не остаётся, кроме как закрыть дверь и начать всё сначала.
