Изредка жизнь ранит так глубоко, словно нож в сердце. Болит. Жжет. И ты не понимаешь — за что, почему, за какие грехи это наказание?
Я прожил с Ольгой десять лет. Мы встретились еще студентами в Санкт-Петербурге, потом вместе перебрались в Москву, где началась наша взрослая жизнь. У нас родились две дочери — Соня и Варя. Разница между ними всего год. Я работал в строительной компании, зарабатывал стабильно, жили мы скромно, но хватало на всё необходимое: пару раз в год всей семьёй ездили отдыхать, снимали просторную квартиру, могли позволить себе няню для детей и даже некоторые мелкие радости вроде новых платьев или игрушек.
Ольга занималась домом, немного подрабатывала удалённо — писала тексты и вела несколько интернет-магазинов. Я старался активно участвовать в жизни семьи, помогал мыть посуду, гулял с девочками, делал вместе с ними поделки и помогал с развивающими играми.
Я полагал, что у нас всё хорошо. Но однажды она просто сказала:
— Я ухожу.
Сначала я не понял, о чём она. Думал, говорит про отпуск, командировку, временный отъезд. Но потом она объяснила:
— Я нашла себя. Я хочу другого, большего.
Она ушла не только от меня, но и от дочерей. Оставила Милану и Соню — пятилетнюю и четырёхлетнюю — со мной. Без единого сожаления, без слёз. Уже через неделю я увидел её страницу в соцсети: бриллиантовое кольцо, яхта в Турции, шампанское в отеле, дизайнерские платья и подпись — «новая жизнь начинается сейчас».
Я долго не мог осознать, как так. Она выбрала это? Блеск, роскошь, — и ни единого звонка дочерям?
Самое сложное было видеть, как девочки постоянно спрашивают:
— Папа, а мама вернётся?
Я не знал, что ответить. Как объяснить малышам, что мама не просто ушла — она предпочла деньги им?
Прошло два года. Я справился. Было тяжело — очень. Иногда ночью опускались руки, иногда приходилось брать больничные, потому что сидел с заболевшими девочками. Но мы выстояли. Соня пошла в первый класс, Варя — в подготовительную группу. Мы стали командой. Я — их опора, они — моя мотивация жить.
И вот однажды, в будний вечер, зашёл я в ближайший супермаркет за молоком и хлебом. Стою у кассы — и замираю. Передо мной она. Ольга.
Та ослепительная фея из соцсетей исчезла. Передо мной стояла усталая женщина в потёртой куртке, с тусклым взглядом и дрожащими руками. В её кошельке мелочь, в корзине — хлеб, пачка макарон и дешевая колбаса.
Наши взгляды встретились. Она побледнела, как будто увидела привидение.
— Это ты… — прошептала она.
Я молчал. Потому что в тот момент не знал, что во мне сильнее: злость, обида или пустота.
— Как девочки? — дрожащим голосом спросила она.
Я сжал кулаки.
— Прекрасно. Потому что у них есть я.
Она отвела взгляд. Губы дрожали.
— Я… я хотела бы увидеть их.
— Спустя два года? — кровь закипела. — Ты хоть раз интересовалась ими? Хоть открытку прислала?
Она опустила глаза.
— Я совершила ошибку…
Я горько усмехнулся:
— Ошибка — это забыть зонтик в дождь. А ты бросила своих детей ради красивой жизни. Неужели думала, что яхты и платья заменят тебе совесть?
— Он ушёл… — прошептала она. — Когда понял, что я ему больше не нужна. Я осталась ни с чем. Без квартиры, без денег. Даже без прав на ребёнка, потому что я сама отказалась от них.
Я посмотрел на её руки: кольца на пальце больше не было.
— А девочки? Были для тебя просто временной помехой?
— Нет… — она заплакала. — Я знаю, что не заслуживаю прощения. Но умоляю… позволь мне хотя бы их увидеть.
Я глубоко вздохнул. Передо мной стоял не тот человек, что покинул наш дом с высоко поднятой головой. Это был сломленный человек, пустая тень той, что когда-то клялась любить вечно.
— Они тебя не помнят, Оля. Уже давно перестали спрашивать, когда ты вернёшься. Они научились жить без тебя.
— Я не хочу ничего… Только взглянуть. Услышать их голоса…
Я отвернулся. Сердце сжалось от боли. Я не знал, смогу ли когда-нибудь простить.
Но знал одно: Соня и Варя — моё всё. И никто не имеет права ранить их опять.
— Я подумаю, — сказал я и ушёл.
Она осталась — посреди супермаркета, среди чужих людей, со слезами в глазах и пустотой внутри.
Я не знаю, чем всё это закончится. Возможно, однажды я позволю ей поговорить с дочерьми. Но я никогда не позволю им снова почувствовать себя брошенными.
