В старой деревне под Калугой жил когда-то паренёк Родион. В школе он слыл первым сорванцом, но учился на пятерки. Учителя хвалили его за ум, да ругали за проделки. Девчонки так и вились вокруг него, а он, не стесняясь, менял их как перчатки.
Любаша училась с ним с самых младых лет. К шестому классу она вдруг осознала, что слишком полновата, а ребята так и дразнили: «пышечка». Хоть и привыкла она к насмешкам, но с годами боль от них становилась острее. Особенно когда подруги шептались о мальчишках — кто кого толкнул, кто за косичку дернул.
А Любашу никто не трогал. Разве что тем же словцом обзывали. Дома она плакала в подушку:
— Мам, ну почему я такая? Почему я одна такая?
— Детка, не убивайся, — гладила её по голове мать, — вырастешь — всё изменится.
Но сама понимала: дочка и впрямь крупнее других.
Хуже всех доставалось от Родиона. Когда в старших классах он связался с задиристой Дашей, они вдвоём издевались над Любой. Может, перед подругой выпендривался. Люба молча терпела, лишь слёзы капали на пухлые щёки.
Шли годы. Школа кончилась. Родион поступил в строительный техникум, Даша — в училище, Люба — в пединститут. И разошлись их дороги.
Однажды Родион возвращался с друзьями с Волги — отмечали премию. Веселье было шумное. Вдруг он заметил девушку у воды — та кормила уток. Их взгляды встретились, и он утонул в её голубых глазах. Тут же оторвался от компании, подошёл, протянул руку:
— Родион. А ваше имя, прелестная незнакомка? Может, прогуляемся? А то и замуж возьму! Вот моя визитка.
Девушка нахмурилась, но карточку взяла. Родион бросился вдогонку:
— Простите, если что не так. Выпил лишнего. Позвоните — заглажу вину.
Наутро он не отрывался от телефона. После обеда пришло сообщение: «Любовь». Обрадовался, пригласил на свидание. Вечером ждал её с цветами у фонтана. Она пришла. Улыбалась.
День за днём Родион открывал Любу с новой стороны. Добрая, умная, вяжет, играет в бадминтон. Он влюбился по-настоящему, хотя до этого женщин у него было немало. Даже с одной два года жил — не сложилось. Думал, к браку не готов.
Но Люба была иной. Хоть ей уже двадцать восемь, выглядела моложе. Всё в ней нравилось, кроме одного: она верила в Бога. Ходила в церковь, постилась. Родион боялся спрашивать — мало ли, какие у человека раны.
Прошло полгода. Он предложил съехаться.
— Прости, — покачала головой Люба, — я верующая. Жить буду только в браке.
Родион не обиделся. Напротив, увидел в этом мудрость.
Как-то после работы он позвал её в Тулу — сменить обстановку. Дорога пролетела незаметно. В кафе он вдруг сказал:
— Будь моей женой. Пойдём, куплю кольцо.
Люба нахмурилась:
— Ты же ни разу в церкви не был. Для такого решения надо покаяться, родителей моих благословения попросить.
— Но ты сама не знакомишь меня с ними! — начал он, но тут увидел купола. — Пошли.
У входа в храм он сказал:
— Сейчас исповедуюсь.
Батюшка покачал головой:
— К венцу нужно готовиться. Но исповедь принять могу.
Родион выпалил что-то наскоро. Грехи отпустили. Он снова предложил Любе руку.
А она повернулась и вышла. Он — за ней.
— Почему молчишь?
— Не могу лгать под куполом, — вздохнула она. — Родион, неужели не узнаёшь? Я — Люба Сазонова. Твоя одноклассница.
У него потемнело в глазах. Вспомнил.
— Ты тогда была…
— На сорок кило тяжелее, — тихо сказала она.
Ему стало стыдно. Вспомнил и её отца, как тот в восьмом классе пригрозил:
— Тронешь Любку ещё раз — мне с тобой разговаривать.
С тех пор он её не дразнил.
— Да, я изменилась, — продолжала Люба. — Спорт, вера. Батюшка сказал — прощать надо. Но сегодня поняла: я так и не простила тебя. Прости, но быть с тобой не смогу.
Она ушла.
Родион сидел на лавке у храма до темноты. Потом батюшка пригласил его на чай. Выслушал. Когда Родион вышел, он впервые по-настоящему взмолился:
— Господи, помоги. Пусть простит.
Дома набрал её номер. Абонент недоступен. Осталась только надежда на Бога.
