“Оставила мне дочку?!” — Валентину бросило в жар от ужасной догадки. “Нет, не может быть! Она обязательно вернётся…”
Вернувшись с работы, Валентина нашла на столе короткую записку от дочери. Отношения с Таней были непростыми, но она не ожидала, что та просто сбежит из дома. Перечитывала строчки снова и снова, выучила наизусть, но казалось, будто упустила что-то важное.
Ночь тянулась мучительно. То подушка жёсткая, то одеяло душит, то воздух в комнате спёртый. То плакала в подушку, то шептала в темноту воображаемые объяснения с дочерью, вспоминала их ссоры и редкие светлые моменты…
Под утро, измученная, встала, включила настольную лампу. Записка лежала поверх бумаг, смятая от бесконечных перечитываний.
В сотый раз пробежала глазами по строчкам. Всё было ясно. Даже слышала раздражённый голос Тани:
«Надоел твой контроль… Не хочу жить по твоим правилам… Я взрослая! Ты бы всё равно не отпустила, поэтому ухожу сейчас. Со мной всё в порядке. Не ищи. Я не вернусь…»
Ни приветствия, ни подписи. “А как же я?” — шептала Валентина, будто дочь могла услышать. “А если со мной что-то случится? Тебе вообще не важно, что будет с матерью?”
Таня, наверное, по-своему права. Но разве плохо желать ребёнку образования, стабильности? Чтобы первая влюблённость не перечеркнула будущее? Бывают ли матери, разрешающие детям всё подряд?
Сама она вышла замуж студенткой. Любовь испарилась под гнётом бедности, тесной общаги и ежедневной усталости. А с рождением Тани стало вовсе невыносимо. Муж, такой же неопытный мальчишка, скоро исчез из их жизни. Может, её мама была права, советуя аборт? Но юная Валентина свято верила — их чувства сильнее любых трудностей. Какая глупость…
Родители спасли тогда. Пока были живы — помогала, нянчила внучку, отпускала доучиваться. После института два года проработала учительницей французского, потом устроилась переводчицей.
С личной жизнью не везло. Мать говорила: “Ищи взрослого, обеспеченного”. Но попадались либо женатые, предлагающие роль любовницы, либо разведённые бедолаги. Боялась связываться.
После смерти родителей остались с Таней вдвоём. Всё лучшее — дочери. А той, оказывается, не нужно было. Избалованная бабушкой, считала мать деспотом. Мечтала о “свободе”. И вот — сбежала…
“Подожду. Что ещё остаётся? Ты вернёшься. Я же мать — прощу всё. Лишь бы с тобой ничего не случилось…” Погасила свет, заснула тревожным сном.
Год жила как в тумане: вздрагивала от звонков, брала дополнительные переводы, спала урывками. Работа — лучшее лекарство от самокопания. Убеждала себя — с Таней всё хорошо.
Через полтора года звонок в дверь оторвал от работы. На пороге стояла осунувшаяся, потухшая Таня. Валентина ахнула, бросилась обнимать — но наткнулась на ледяной взгляд. Только тогда заметила свёрток в её руках.
“Это… твой? Дай мне!” — взяла ребёнка. “Девочка? Отнесу в комнату, а ты раздевайся”.
Уложила малышку на диван, любовалась пухлыми щёчками. Хлопок двери — Таня ушла. В прихожей — лишь мокрые следы сапог да детская сумка.
“Таня!!” — крикнула в подъезд. Тишина. Вернулась к ребёнку. Раздела, перепеленала, нашла документы: “Ксения Леонидовна Смирнова”. Значит, замужем не была. В сумке — смесь, бутылочка, записка: “Пусть побудет с тобой недолго”.
Так началась новая жизнь. Перешла на домашние переводы, всё время — внучке. Уставала, но впервые за годы — счастлива.
В три года отдала Ксюшу в сад, объяснив заведующей: “Мать в частых командировках”. Девочка умная, спокойная. И… называла её “мамой”.
“У тебя другая мама, я — бабушка”, — поправляла Валентина. В конце концов согласилась на “Валю”.
Таня не давала о себе знать. Перед школой Валентина в страхе: вдруг в опеке начнут вопросы? Пошла к бывшему директору — всё уладил без лишних слов.
Ксюша росла не по годам серьёзной. “Таня в её годы уже бунтовала”, — с грустью думала Валентина. Ту в музыкалку не затащишь, книг не заставишь читать — только гулять.
Однажды весной, возвращаясь со школы, услышали за спиной: “Мама”. Валентина обернулась — и выронила ключи. Перед ней стояла ухоженная, стильная женщина с дорогими духами. Таня. Радость тут же сменилась ужасом: она заберёт Ксюшу.
— Ты вернулась. Я знаю зачем, — резко открыла дверь, подтолкнула внучку внутрь.
Вечером Таня хвасталась виллой в Италии, бассейном:
— Муж настоял забрать дочь. Скоро улетаем.
— А тот, из-за которого сбежала? — не удержалась Валентина.
— Бросил, оставил без гроша. Поэтому и привезла к тебе, знала — не откажешь. Хотела встать на ноги…
— Значит, я плохая мать, но как нянька сгодилась?
— Прости… Но Ксюша моя. Я её заберу.
— А я? Как я буду без неё?
Дни до отъёзда — сплошные ссоры. Ксюша наотрез отказалась уезжать. Таня улетела одна, пообещав вернуться через суд.
Прошло восемь лет. Таня появилась снова — муж умер, родственники выгнали её из дома. Ксюша, уже подросток, приняла мать спокойнее. Недолго жили втроём — пока Таня не нашла нового мужа. А Ксюша осталась с бабушкой.
***
Жизнь научила: материнская любовь — как река. Течёт, огибая преграды, но неизменно возвращается к истокам. Даже через годы, даже сквозь обиды. Главное — не перекрыть её течение упрёками.
