Сначала я свято верила, что проблема во мне. Что я уродилась какой-то не такой — косолапой, неловкой, руки-крюки. А он… он лишь указывал на это, заботился, мол, хочет помочь мне стать идеальной. Но через пару лет будто пелена спала: я осознала — дело вовсе не во мне. Это мой супруг, Иван Григорьевич, ежедневно, как с лупой, выискивал, к чему бы прицепиться. И всё это под соусом «заботы».
Он уверял, что критикует меня исключительно ради моего же блага. Мол, если не он, так любой на улице ткнёт в мои недостатки, но уже куда злее. А раз он самый близкий — значит, его слова надо воспринимать как благо. Удобненько, да?
Первым «советом» стала моя походка — якобы я ходила, как медведь в тайге, а спина напоминала знак вопроса. Сказано это было вроде бы с ухмылкой, шутя. Но я, дурочка восприимчивая, тут же схватилась за голову. Записалась на плавание, потом на танцы — всё, чтобы превратиться в ладную лебедушку. Казалось, без этого просто нельзя.
Прошло полгода, я даже похорошела, коллеги на работе зашептались: «Ольга Николаевна, да вы просто цветёте!» А он? Фыркнул: «Ну, неплохо. Продолжай в том же духе». Ни намёка на радость, будто так и должно быть.
Потом он выискал новую «беду»: мой голос. «Как у сороки на рынке», «почему орёшь, как торговка селёдкой?» Опять же — шутейно, с подковыркой. А мне хоть плачь. Я стала шептаться по телефону, на работе разговаривала еле слышно. Записалась к педагогу по вокалу — вдруг правда кричу? Та только бровью повела: «Дорогая, у вас прекрасный тембр. Кто вас так запугал?» Но я-то уже въехала в роль недоделки. Любое его слово для меня сталНо однажды я проснулась, потянулась к зеркалу, посмотрела на себя — и вдруг осознала: а ведь я нравлюсь себе такой, какая есть, и чёрт с ним, с его бесконечным «улучшайством».
