Изредка жизнь ранит так глубоко, словно колет острым лезвием. Боль, жжение. И ты задаёшь себе вопросы — за что мне это? Почему? Чем я это заслужил?
Я прожил с Наташей десять лет. Мы познакомились ещё студентами в Казани, а потом вместе переехали в Санкт-Петербург, где и началась наша взрослая жизнь. У нас родились две дочери — Варвара и Полина. Разница между ними — всего год. Я работал в строительной фирме, имел стабильный доход. Мы не купались в роскоши, но нам хватало жить в достатке: пару раз в год всей семьёй выбирались на отдых, арендовали просторную квартиру, могли позволить себе няню для детей и даже небольшие радости — вроде новых платьев или игрушек.
Наташа сидела дома и немного подрабатывала удалённо: писала тексты и вела несколько интернет-магазинов. Я всегда старался помогать: мыл посуду, гулял с дочками, мастерил с ними поделки и помогал с развивающими играми.
Мне казалось, у нас всё было хорошо. Но однажды она просто сказала:
— Я ухожу.
Поначалу я не понял, что она имеет в виду. Думал, дело в отпуске, командировке, кратковременной поездке. Но потом она произнесла:
— Я нашла себя. Хочу другого. Больше.
Она не просто оставила меня — она оставила наших дочерей. Бросила Полину и Варю — пятилетнюю и четырёхлетнюю — со мной. Без капли сожаления, без слёз. Спустя неделю я увидел её страницу в Instagram: бриллиантовое кольцо, путешествие на яхте по Турции, шампанское в люксовом номере отеля, платья от дизайнеров. И подпись: «Новая жизнь начинается здесь».
Долго не мог понять: она выбрала это? Блеск и роскошь — и ни одного звонка дочерям?
Самое трудное — видеть, как девочки каждый день спрашивали:
— Папа, а мама вернётся?
А я не знал, что ответить. Как ребёнку объяснить, что мама не просто ушла — она предпочла деньги их маленьким ручкам?
Прошло два года. Мы справлялись. Было тяжело — очень. Иногда по ночам опускались руки, иногда приходилось брать больничные, чтобы оставаться с больными девочками. Но мы выдержали. Варя пошла в первый класс, Полина — в подготовительный. Мы стали командой. Я — их опора, они — моё вдохновение жить.
И вот однажды, в обычный будний вечер, зашёл я в ближайший супермаркет за молоком и хлебом. Стою у кассы — и замираю. Она впереди. Наташа.
Нет больше той ослепительной женщины из Instagram. Передо мной стоит измученная женщина в потёртом пальто, с потухшим взглядом и дрожащими руками. В кошельке — мелочь, в корзине — хлеб, пачка макарон и самая дешёвая колбаса.
Наши взгляды встретились. Она побледнела, словно увидела призрака.
— Это ты… — прошептала она.
Я молчал. Потому что не знал, что во мне сильнее: злость, обида или пустота.
— Как девочки? — её голос дрожал.
Я сжал кулаки.
— Прекрасно. Потому что у них есть я.
Она отвела взгляд, её губы задрожали.
— Я… я хотела бы увидеть их.
— Спустя два года? — почувствовал, как закипает кровь. — Хоть раз интересовалась, как у них дела? Хоть открытку отправила?
Она опустила глаза.
— Я совершила ошибку…
Я горько усмехнулся:
— Ошибка — это забыть зонтик в дождливый день. А ты — бросила своих детей ради красивой жизни. Думала, яхты и платья заменят тебе совесть?
— Он ушёл… — прошептала она. — Когда понял, что я ему больше не нужна, оставил ни с чем. Без квартиры, без денег. Даже без материнских прав, ведь я сама от них отказалась.
Я взглянул на её руки — кольца на безымянном пальце больше не было.
— А девочки? Они для тебя были просто временным препятствием?
— Нет… — она разрыдалась. — Я знаю, что прощения не заслуживаю. Но умоляю… позволь хотя бы увидеть их.
Я глубоко вздохнул. Передо мной стояла не та женщина, что уходила из нашего дома с высоко поднятой головой. Это был сломленный человек, пустая тень той, что клялась любить вечно.
— Они тебя не помнят, Наташа. Уже давно перестали спрашивать, когда ты вернёшься. Они научились жить без тебя.
— Я ничего не требую… Только взглянуть. Услышать их голоса…
Я отвернулся. Сердце сжалось от боли. Не знал, смогу ли когда-либо простить.
Но знал одно: Варя и Полина — моё всё. И никто не имеет права ранить их вновь.
— Подумаю, — сказал я и ушёл.
А она осталась — посреди супермаркета, среди чужих людей, со слезами на глазах и пустотой в душе.
Не знаю, чем всё это закончится. Возможно, однажды я позволю ей поговорить с дочерьми. Но я никогда не допущу, чтобы они вновь почувствовали себя покинутыми.
