Она ушла к другому после десяти лет брака. А через год стояла на моём пороге — беременная, сломленная…
Мою жену, Анастасию, я встретил почти двенадцать лет назад. Тогда я ещё учился в архитектурном институте в Нижнем Новгороде, ютился в студенческом общежитии. Настя приехала из маленького городка под Вологдой — робкая, одинокая, будто заблудившаяся в этом шумном мире. Мы сближались медленно. Сперва я её даже не замечал — слишком тихой была, всё больше с книгами в углу, мало с кем говорила.
Но время лечит и сближает. Через полгода мы уже не могли наговориться, сидели до поздней ночи, делились мечтами и страхами. Она рассказывала о своём прошлом, я — о планах на будущее. Вскоре нас переселили в семейную комнату — заведующая общежитием сжалилась, увидев, как мы друг к другу привязаны. Так началась наша общая жизнь.
Я всегда знал, что должен быть опорой. Говорил Насте: «Ты не будешь работать. Женское дело — дом, семья, уют. Если мужик не может обеспечить своих — значит, он не мужик». Она молчала, но соглашалась. Хозяйничала, ждала меня с работы, жили мы душа в душу.
Карьера шла в гору. Сперва работал прорабом, потом открыл свою фирму. Купил дом в Подмосковье, две машины — себе и жене. Жили, как в сказке. Но одного не хватало — детей. Годы шли, а в доме было тихо. Объездили всех врачей, потратили кучу денег, но ничего не менялось. Я держался, не показывал, как больно. Она тоже молчала, но в её глазах читалась пустота. В конце концов смирились: раз Бог не даёт — значит, так надо.
А потом всё рухнуло. В один миг.
Вернулся домой раньше — решил объехать пробку. Во дворе машины Насти не было, калитка распахнута. Странно. Ждал. Время тянулось мучительно. Потом пришло СМС с незнакомого номера:
«Прости. Не могу больше лгать. У меня другой. Он возвращается, и я еду с ним. Обманула тебя, но, может, однажды простишь…»
Мир рухнул. Я сидел на полу в пустом доме, который строил для нас двоих, а теперь остался один. Вытащил меня из этого ада только друг — Степан, с которым мы вместе работали. Не дал пропасть, спиться, сгинуть.
Шло время. Потихоньку начал оживать. Увидел Настю в соцсетях — на фоне Кавказских гор. Понял: живёт где-то там. Но забыть её не мог. Каждый угол дома напоминал о ней. Молился, чтобы вернулась. И судьба услышала.
Ровно через год раздался стук в дверь. Открыл — и сердце упало. На пороге стояла она. Исхудавшая, измученная, в потрёпанной одежде. И с животом. Большим. На последних месяцах.
Настя опустилась на колени, рыдала, просила прощения. Того, ради которого ушла, она обманула — и он выгнал её. Ни денег, ни крыши над головой, ни надежды. И некому было принять её в таком виде. Кроме меня.
Можете называть меня дураком, могущим захлопнуть дверь перед носом. Но я не смог. Потому что всё это время любил её. Потому что даже сквозь боль хотел видеть её рядом. Потому что ошибки — удел всех. А если я не прощу — то сам потеряю последнее, что во мне осталось.
Прошло несколько лет. Теперь у нас сын — тот самый, которого, как я думал, у нас никогда не будет. Люблю его как родного, потому что он мой — по духу, по выбору, по любви. И Настю люблю, хоть и ношу в сердце шрамы.
Ни разу не упрекнул её. Не напомнил. Потому что настоящая любовь — это когда прощаешь не за что-то, а вопреки всему.
